«Штурмовой сигнал революции. Психология духовных кризисов: потеря веры или переосмысление религиозного опыта Мы потеряли веру в что власть

П. Н. Милюков - Господа члены Государственной Думы. С тяжелым чувством я вхожу сегодня на эту трибуну. Вы помните те обстоятельства, при которых Дума собралась больше года тому назад, 10 июля 1915 года Дума была под впечатлением наших военных неудач. Она нашла причину этих неудач в недостатках военных припасов и указала причину недостатка в поведении военного министра Сухомлинова .

Вы помните, что страна в тот момент под впечатлением грозной опасности, ставшей для всех очевидной, требовала объединения народных сил и создания министерства из лиц, к которым страна могла бы относиться с доверием. И вы помните, что тогда с этой кафедры даже министр Горемыкин признал „что ход войны требует огромного, чрезвычайного подъема духа и сил“. Вы помните, что власть пошла тогда на уступки. Ненавистные обществу министры были тогда удалены до созыва Думы. Был удален Сухомлинов, которого страна считала изменником (голос слева: „Он и есть“ ). И в ответ на требования народных представителей в заседании 28 июля Поливанов объявил нам, при общих рукоплесканиях, как вы помните, что создана следственная комиссия и положено начало отдаче под суд бывшего военного министра.

И, господа, общественный подъем тогда не прошел даром: наша армия получила то, что ей было нужно, и во второй год войны страна перешла с тем же подъемом, как и в первый. Какая, господа, разница, теперь, на 27-м месяце войны, разница, которую особенно замечаю я, проведший несколько месяцев этого времени за границей. Мы теперь перед новыми трудностями, и трудности эти не менее сложны и серьезны, не менее глубоки, чем те, перед которыми мы стояли весной прошлого года. Правительству понадобились героические средства для того, чтобы бороться с общим расстройством народного хозяйства. Мы сами те же, что прежде. Мы те же на 27-м месяце войны, какими были на 10-м и какими были на первом. Мы по-прежнему стремимся к полной победе, по-прежнему готовы нести необходимые жертвы и по-прежнему хотим поддерживать национальное единение. Но я скажу открыто: есть разница в положении.

Мы потеряли веру в то, что эта власть может нас привести к победе… (голоса: „Верно“ ), ибо по отношению к этой власти и попытки исправления, и попытки улучшения, которые мы тут предпринимали, не оказались удачными. Все союзные государства призвали в ряды власти самых лучших людей из всех партий. Они собрали кругом глав своих правительств все то доверие, все те элементы организации, которые были налицо в их странах, более организованных, чем наша. Что сделало наше правительство? Наша декларация это сказала. С тех пор, как выявилось в Четвертой Государственной Думе то большинство, которого ей раньше не доставало, большинство, готовое дать доверие кабинету, достойному этого доверия, с этих самых пор все почти члены кабинета, которые сколько-нибудь могли рассчитывать на доверие, все они один за другим систематически должны были покинуть кабинет. И если мы говорили, что у нашей власти нет ни знаний, ни талантов, необходимых для настоящей минуты, то, господа, теперь эта власть опустилась ниже того уровня, на каком она стояла в нормальное время нашей русской жизни (голоса слева: „Верно, правильно“ ), и пропасть между нами и ею расширилась и стала непроходимою. Господа, тогда, год тому назад, был отдан под следствие Сухомлинов, теперь он освобожден (голоса слева: „Позор“ ). Тогда ненавистные министры были удалены до открытия сессии, теперь число их увеличилось новым членом (голоса слева: „Верно“, голоса справа: „Протопопов “ ). Не обращаясь к уму и знаниям власти, мы обращались тогда к ее патриотизму и к ее добросовестности. Можем ли мы это сделать теперь.? (голоса слева: „Конечно, нет“ ).

Во французской желтой книге был опубликован германский документ, в котором преподавались правила, как дезорганизовать неприятельскую страну, как создать в ней брожение и беспорядки. Господа, если бы наше правительство хотело намеренно поставить перед собой эту задачу, или если бы германцы захотели употребить на это свои средства, средства влияния или средства подкупа, то ничего лучшего они не могли сделать, как поступать так, как поступало русское правительство (Родичев с места: „К сожалению, это так“ ). И вы, господа, имеете теперь последствия. Еще 13 июня 1916 года с этой кафедры я предупреждал, что „ядовитое семя подозрения уже дает обильные плоды“, что „из края в край земли русской расползаются темные слухи о предательстве и измене“. Я цитирую свои тогдашние слова. Я указывал тогда, - привожу опять мои слова, - что „слухи эти забираются высоко и никого не щадят“. Увы, господа, это предупреждение, как все другие, не было принято во внимание. В результате, в заявлении 28-ми председателей губернских управ, собравшихся в Москве 29 октября этого года, вы имеете следующие указания: „мучительное, страшное подозрение, зловещие слухи о предательстве и измене, о темных силах, борющихся в пользу Германии и стремящихся путем разрушения народного единства и сеяния розни подготовить почву для позорного мира, перешли ныне в ясное сознание, что вражеская рука тайно влияет на направление хода наших государственных дел“.

Естественно, что на этой почве возникают слухи о признании в правительственных кругах бесцельности дальнейшей борьбы, своевременности окончания войны и необходимости заключения сепаратного мира. Господа, я не хотел бы идти навстречу излишней, быть может, болезненной подозрительности, с которой реагирует на все происходящее взволнованное чувство русского патриота. Но как вы будете опровергать возможность подобных подозрений, когда кучка темных личностей руководит в личных и низменных интересах важнейшими государственными делами? (аплодисменты слева, голоса: „Верно“ ). У меня в руках номер „Берлинер Тагеблатт“ от 16 октября 1916 года и в нем статья под заглавием: „Мануйлов , Распутин , Штюрмер “: Сведения этой статьи отчасти запоздали, отчасти эти сведения неверны. Так немецкий автор имеет наивность думать, что Штюрмер арестовал Манасевича-Мануйлова, своего личного секретаря. Господа, вы все знаете, что это не так и что люди, арестовавшие Манасевича-Мануйлова и не спросившие Штюрмера, были за это удалены из кабинета.

Нет, господа, Манасевич-Мануйлов слишком много знает, чтобы его можно было арестовать. Штюрмер не арестовал Манасевича-Мануйлова (аплодисменты слева, голоса „Верно“. Родичев с места: „К несчастью, это правда“ ). Вы можете спросить: кто такой Манасевич-Мануйлов? Почему он нам интересен: Я вам скажу, господа. Манасевич-Мануйлов - это бывший чиновник тайной полиции в Париже, известная „Маска“ „Нового Времени “, сообщавшая этой газете пикантные вещи из жизни революционного подполья. Но он, что для нас интереснее, есть также исполнитель особых секретных поручений. Одно из этих поручений вас может заинтересовать сейчас. Несколько лет тому назад Манасевич-Мануйлов попробовал было исполнить поручение германского посла Пурталеса , назначившего крупную сумму, говорят около 800 000 руб., на подкуп „Нового Времени“. Я очень рад сказать, что сотрудник „Нового Времени“ вышвырнул Манасевича-Мануйлова из своей квартиры и Пурталесу стоило немало труда затушевать эту неприятную историю. Вот, личного секретаря министра иностранных дел Штюрмера, господа, на какого рода поручения употребляли не так давно (голоса слева: „Верно“, продолжительный шум ).

Председательствующий. - Покорнейше прошу прекратить шум.

П. Н. Милюков. - Почему этот господин был арестован? Это давно известно и я не скажу ничего нового, если вам повторю, то, что вы знаете. Он был арестован за то, что взял взятку. А почему он был отпущен? Это, господа, также не секрет. Он заявил следователю, что поделился взяткой с председателем совета министров. (Шум. Родичев с места: „Это все знают“. Голоса: „Дайте слушать, тише“ ),

Председательствующий. - Прошу господ членов Думы соблюдать спокойствие

П. Н. Милюков. - Манасевич, Распутин, Штюрмер. В статье называются еще два имени - князя Андронникова и митрополита Питирима , как участников назначения Штюрмера вместе с Распутиным (шум ). Позвольте мне остановиться на этом назначении подробнее. Я разумею Штюрмера министром иностранных дел. Я пережил это назначение за границей. Оно у меня сплетается с впечатлением моей заграничной поездки. Я просто буду рассказывать вам по порядку то, что я узнал по дороге туда и обратно, а выводы вы уже сделаете сами. Итак, едва я переехал границу, несколько дней после отставки Сазонова , как сперва шведские, а затем германские и австрийские газеты принесли ряд известий о том, как встретила Германия назначение Штюрмера. Вот что говорили газеты. Я прочту выдержки без комментариев.

Особенно интересна была передовая статья в „Нейе Фрейе Пресс“ от 25 июня. Вот что говорится в этой статье: „Как бы не обрусел старик Штюрмер (смех ), все же довольно странно, что иностранной политикой в войне, которая вышла из панславистских идей, будет руководить немец (смех ). Министр-президент Штюрмер свободен от заблуждений, приведших к войне. Он не обещал, - господа, заметьте, - что без Константинополя и проливов он никогда не заключит мир. В лице Штюрмера приобретено орудие, которое можно употреблять по желанию. Благодаря политике ослабления Думы, Штюрмер стал человеком, который удовлетворяет тайные желания правых, вовсе не желающих союза с Англией. Он не будет утверждать, как Сазонов, что нужно обезвредить прусскую военную каску“.

Откуда же берут германские и австрийские газеты эту уверенность, что Штюрмер, исполняя желание правых, будет действовать против Англии и против продолжения войны? Из сведений русской печати. В московских газетах была напечатана заметка по поводу записки крайне правых (Замысловский с места: „И всякий раз это оказывается ложью“ ), доставленная в Ставку в июле перед второй поездкой Штюрмера. В этой записке заявляется, что, хотя и нужно бороться до окончательной победы, но нужно кончить войну своевременно, а иначе плоды победы будут потеряны вследствие революции (Замысловский с места: „Подписи, подписи“ ). Это - старая для наших германофилов тема, но она развивается в ряде новых нападок.

Замысловский (с места) - Подписи. Пускай скажет подписи.

Председательствующий - Член Думы Замысловский, прошу вас не говорить с места.

П. Н. Милюков - Я цитирую московские газеты.

Замысловский (с места) - Клеветник. Скажите подписи. Не клевещите.

Председательствующий - Член Государственной Думы Замысловский, прошу вас не говорить с места.

Замысловский - Подписи, клеветник.

Председательствующий - Член Государственной Думы Замысловский, призываю вас к порядку.

Вишневский (с места) - Мы требуем подписи. Пусть не клевещет.

Председательствующий - Член Государственной Думы Вишневский, призываю вас к порядку.

П. Н. Милюков - Я сказал свой источник - это московские газеты, из которых есть перепечатка в иностранных газетах. Я передаю те впечатления, которые за границей определили мнение печати о назначении Штюрмера.

Замысловский (с места) - Клеветник, вот ты кто.

Марков 2-й (с места) - Он только сообщил заведомую неправду.

Председательствующий - Я повторяю, что призываю вас к порядку.

П. Н. Милюков - Я не чувствителен к выражениям господина Замысловского (голоса слева: „Браво, браво“ ). Повторяю, что старая тема развивается на этот раз с новыми подробностями. Кто делает революцию? Вот кто: оказывается, ее делают городской и земский союзы, военно-промышленные комитеты, съезды либеральных организаций. Это самое несомненное проявление грядущей революции. „Левые партии“, утверждает записка, „хотят продолжать войну, чтобы в промежуток организоваться и подготовить революцию“.

Господа, вы знаете, что, кроме подобной записки, существует целый ряд отдельных записок, которые развивают ту же мысль. Есть обвинительный акт против городской и земской организации, есть и другие обвинительные акты, которые вам известны. Так вот господа, та идефикс революции, грядущей со стороны левых, та идефикс, помешательство на которой обязательно для каждого вступившего члена кабинета (голоса: „Правильно!“ ), и этой идефикс приносится в жертву все: и высокий национальный порыв на помощь войне, и зачатки русской свободы, и даже прочность отношений к союзникам. Я спрашивал тогда себя, по какому рецепту это делается? Я поехал дальше в Швейцарию отдохнуть, а не заниматься политикой, но и тут за мной тянулись те же темные тени. На берегах Женевского озера, в Берне я не мог уйти от прежнего ведомства Штюрмера - от министерства внутренних дел и департамента полиции.

Конечно, Швейцария есть место, „где скрещиваются всевозможные пропаганды, где особенно удобно можно следить за махинациями наших врагов“. И понятно, что здесь особенно должна быть развита система „особых поручений“, но среди них развита система особого рода, которая привлекает к себе наше особое внимание. Ко мне приходили и говорили: „Скажите, пожалуйста, там, в Петрограде, чем занимается известный Ратаев ?“ Спрашивали, зачем сюда приехал какой-то неизвестный мне чиновник Лебедев. Спросили, зачем эти чиновники департамента полиции оказываются постоянными посетителями салонов русских дам, известных своим германофильством. Оказывается, что Васильчикова имеет преемниц и продолжательниц. Чтобы открыть пути и способы той пропаганды, о которой недавно еще откровенно говорил нам сэр Джордж Бьюкенен . Нам нужно судебное следствие, вроде того, какое было произведено над Сухомлиновым. Когда мы обвиняли Сухомлинова, мы ведь тоже не имели тех данных, которые следствие открыло. Мы имели то, что имеем теперь: инстинктивный голос всей страны и ее субъективную уверенность (аплодисменты ).

Господа, я может быть не решился бы говорить о каждом из моих отдельных впечатлений, если бы не было совокупных, и в особенности, если бы не было того подтверждения, которое я получил, переехав из Парижа в Лондон. В Лондоне я наткнулся на прямое заявление, мне сделанное, что с некоторых пор наши враги узнают наши сокровеннейшие секреты и что этого не было во время Сазонова (возгласы слева: „Ага“ ).

Если в Швейцарии и в Париже я задавал себе вопрос, нет ли за спиной нашей официальной дипломатии какой-нибудь другой, то здесь уже приходилось спрашивать об иного рода вещах. Прошу извинения, что, сообщая о столь важном факте, я не могу назвать его источника, но если это мое сообщение верно, то Штюрмер, быть может, найдет следы его в своих архивах (Родичев с места: „Он уничтожит их“ ).

Я миную Стокгольмскую историю, как известно, предшествовавшую назначению теперешнего министра и произведшую тяжелое впечатление на наших союзников. Я могу говорить об этом впечатлении, как свидетель; я хотел бы думать, что тут было проявление того качества, которое хорошо известно старым знакомым А. Д. Протопопова - его неумение считаться с последствиями своих собственных поступков (смех, голоса слева: „Хорош ценз для министра“ ). По счастью, в Стокгольме он был уже не представителем депутации, так как депутации в то время уже не существовало, она частями возвращалась в Россию. То что Протопопов сделал в Стокгольме, он сделал в наше отсутствие (Марков 2-й с места: „Вы делали то же самое в Италии“ ). Но все же, господа, я не могу сказать, какую именно роль эта история сыграла в той уже известной нам прихожей, через которую, вслед за другими, прошел А. Д. Протопопов на пути к министерскому креслу (голоса справа: „Какая прихожая?“ ). Я вам называл этих людей - Манасевич-Мануйлов, Распутин, Питирим, Штюрмер. Это та придворная партия, победой которой, по словам „Нейе Фрейе Прессе“, было назначение Штюрмера: „Победа придворной партии, которая группируется вокруг молодой Царицы“.

Во всяком случае, я имею некоторое основание думать, что предложения, сделанные германским советником Варбургом Протопопову, были повторены более прямым путем и из более высокого источника. Я нисколько не был удивлен, когда из уст британского посла выслушал тяжеловесное обвинение против того же круга лиц в желании подготовить путь сепаратному миру. Может быть, слишком долго остановился на Штюрмере? (Возгласы: „Нет, нет!“ ).

Но, господа, ведь на нем преимущественно сосредоточились все чувства и настроения, о которых я говорил раньше. Я думаю, что эти чувства и настроения не позволили ему занимать это кресло. Он слышал те возгласы, которыми вы встретили его выход. Будем надеяться вместе с вами, что он сюда больше не вернется. (Аплодисменты слева. Шум. Возгласы слева: „Браво!“ ). Мы говорим правительству, как сказала декларация блока: мы будем бороться с вами, будем бороться всеми законными средствами до тех пор, пока вы не уйдете. Говорят, что один член совета министров, услышав, что на этот раз Государственная Дума собирается говорить об измене, взволнованно вскрикнул: „Я, быть может, дурак, но я не изменник“. (Смех ). Господа, предшественник этого министра был несомненно умным министром так же как предшественник министра иностранных дел был честным человеком. Но их теперь ведь нет в составе кабинета. Так разве же не все равно для практического результата, имеем ли мы в данном случае дело с глупостью или с изменой?

Когда вы целый год ждете выступления Румынии, настаиваете на этом выступлении, а в решительную минуту у вас не оказывается ни войск, ни возможности быстро подвозить их по единственной узкоколейной дороге, и, таким образом, вы еще раз упускаете благоприятный момент нанести решительный удар на Балканах, - как вы назовете это: глупостью или изменой? (голоса слева: „Одно и то же“ ). Когда, вопреки нашим неоднократным настаиваниям, начиная с февраля 1916 г. и кончая июлем 1916 г., причем уже в феврале я говорил о попытках Германии соблазнить поляков и о надежде Вильгельма получить полумиллионную армию, когда, вопреки этому, намеренно тормозится дело, и попытка умного и честного министра решить, хотя бы в последнюю минуту, вопрос в благоприятном смысле кончается уходом этого министра и новой отсрочкой, а враг наш, наконец, пользуется нашим промедлением, - то это: глупость или измена? (голоса слева: „Измена“ ). Выбирайте любое. Последствия те же.

Когда со все большей настойчивостью Дума напоминает, что, надо организовать тыл для успешной борьбы, а власть продолжает твердить, что организовать, - значит организовать революцию, и сознательно предпочитает хаос и дезорганизацию - что это, глупость или измена? (голос слева: „Измена“. Аджемов : „Это глупость“. Смех ). Мало того. Когда на почве общего недовольства и раздражения власть намеренно занимается вызыванием народных вспышек - потому что участие департамента полиции в последних волнениях на заводах доказано, - так вот, когда намеренно вызываются волнения и беспорядки путем провокации и при том знают, что это может служить мотивом для прекращения войны, - что это делается, сознательно или бессознательно?

Когда в разгар войны „придворная партия“ подкапывается под единственного человека, создавшего себе репутацию честного у союзников (шум) и когда он заменяется лицом, о котором можно сказать все, что я сказал раньше, то это… (Марков 2-й: „А ваша речь - глупость или измена?“ ). Моя речь - есть заслуга перед родиной, которой вы не сделаете. Нет господа, воля ваша, уж слишком много глупости. (Замысловский: „Вот это верно“ ). Как будто трудно объяснить все это только одною глупостью.

Нельзя поэтому и население обвинять, если оно приходит к такому выводу, который я прочитал в заявлении председателей губернских управ. Вы должны понимать и то, почему у нас сегодня не раздается никакой другой речи, кроме той, которую я уже сказал: добивайтесь ухода этого правительства. Вы спрашиваете, как же мы начнем бороться во время войны? Да ведь, господа, только во время войны они и опасны. Они для войны опасны: именно потому-то во время войны и во имя войны, во имя того самого, что нас заставило объединиться, мы с ними теперь боремся (Голоса слева: „Браво“. Аплодисменты. ).

Мы имеем много, очень много отдельных причин быть недовольными правительством. Если у нас будет время, мы их скажем. И все частные причины сводятся к одной этой: неспособность и злонамеренность данного состава правительства (Голоса слева: „Правильно“ ). Это наше главное зло, победа над которым будет равносильна выигрышу всей кампании (Голоса слева: „Верно!“ ). Поэтому, господа, во имя миллионов жертв и потоков пролитой крови, во имя достижения наших национальных интересов, во имя нашей ответственности перед всем народом, который нас сюда послал, мы будем бороться, пока не добьемся той настоящей ответственности правительства, которая определяется тремя признаками нашей общей декларации: одинаковое понимание членами кабинета ближайших задач текущего момента, их сознательная готовность выполнить программу большинства Государственной Думы и их обязанность опираться не только при выполнении этой программы, но и во всей их деятельности на большинство Государственной Думы.

Кабинет, не удовлетворяющий этим признакам, не заслуживает доверия Государственной Думы и должен уйти. (Шумные аплодисменты ).

«Глупость или измена?»

1 ноября 1916 года лидер кадетской партии Павел Милюков произнес в Государственной Думе ставшую знаменитой речь, которая, по мнению многих историков, и запустила драматический процесс революционного слома действовавшей в то время власти.

П.Н. Милюков выступает в Четвертой Государственной Думе. Петроград, 1916 год

Как случилось, что носившая вполне ситуативный характер и тактически приуроченная к остроте текущего момента речь лидера легальной думской оппозиции оказалась своеобразной прелюдией событий февраля 1917 года?

Милюков писал речь специально «к открытию Думы». Ее главный удар был направлен на премьера Бориса Штюрмера , однако лидер кадетов, по его собственному признанию, рискнул «идти дальше и выше фигурантов «министерской чехарды», вскрыть публично «темные силы», коснуться «зловещих слухов», не щадя и того источника, к которому они восходят», то есть императрицу Александру Федоровну и царскую чету как таковую. Он понимал, что его речь могла вызвать резкую реакцию верховной власти, повлечь за собой роспуск Думы и т. п., но был твердо намерен не отступать от своих замыслов, приурочивая их исполнение к наступавшему «решительному часу».

Сессия Думы открылась 1 ноября 1916 года (здесь и далее даты приводятся по старому стилю) речью председателя Михаила Родзянко, говорившего об армии, союзниках и войне до победного конца. Штюрмер и члены его правительства заранее знали о предстоящей обструкции и, не дожидаясь ее, покинули зал сразу после речи Родзянко.

Последующие прения поначалу носили рутинный характер. С критикой либералов выступали социал-демократы (меньшевики), свою неутомимую борьбу «с немецким засильем» продолжали правые, витийствовал Александр Керенский . Даже очередная декларация Прогрессивного блока, озвученная октябристом Сергеем Шидловским , оказалась скучной и невыразительной, в ней были опущены все «острые места». Декларация обвиняла министров в «неосведомленности», «некомпетентности» и враждебном отношении «к общественности», требовала скорейшего суда над бывшим военным министром Владимиром Сухомлиновым , которому вменялось в вину плохое снабжение армии, жаловалась на притеснение печати.

Милюкову пришлось в буквальном смысле спасать положение: сознавая, что беззубые и невнятные выступления ведут к утрате общественных симпатий, и не желая уступать голоса своих избирателей крайним левым, о чем он откровенно говорил за два дня до начала сессии французскому послу Морису Палеологу , лидер кадетов ринулся в бой.

«Это будет отвратительная Дума»

За день до открытия осенней сессии Думы, 30 октября 1916 года, императрица Александра Федоровна простодушно заметила в письме к мужу: «Это будет отвратительная Дума, но не надо ее бояться: если она окажется слишком уж плохой, ее можно будет закрыть». Отношения между правительством и Думой она прямо называла «войной»: «Это – война с ними, и мы должны быть тверды».

«Слухи о темных силах»

Милюков начал речь, сообщив депутатам о своем «тяжелом чувстве», и посетовал на потерю «веры» в способность власти «нас привести к победе». Назидательно поставив России в пример державы Антанты, которые «призвали в ряды власти самых лучших людей из всех партий» и тем самым заручились всеобщим «доверием», лидер кадетов обрушился с уничтожающей критикой на русское правительство. Оно, по его словам, действовало с точностью до наоборот: не желало опираться на «доверие» думского большинства, лишилось почти всех «сколько-нибудь» заслуживающих этого «доверия» министров (здесь подразумевались прежде всего военный министр Алексей Поливанов и министр иностранных дел Сергей Сазонов ) и в результате не имело «ни знаний, ни талантов, необходимых для настоящей минуты». Милюков заявил, что «пропасть», разделяющая власть и общество, «расширилась и стала непроходимою».

Кроме того, он обвинил русское правительство в дезорганизации страны, в провоцировании «брожения и беспорядков». Свое утверждение Милюков подкреплял не чем иным, как ссылками на расползание по России «темных слухов о предательстве и измене», каковые «забираются все выше и никого не щадят». «Зловещие слухи о предательстве и измене, о темных силах, борющихся в пользу Германии и стремящихся путем разрушения народного единства и сеяния розни подготовить почву для позорного мира, перешли ныне в ясное сознание, что вражеская рука тайно влияет на направление хода наших государственных дел», – подчеркивал оратор.

«Как вы будете опровергать возможность подобных подозрений, когда кучка темных личностей руководит в личных и низменных интересах важнейшими государственными делами?» – восклицал он. Милюков не испытывал затруднений в поиске доказательств. Лидер кадетов вооружился недавней статьей под названием «Мануйлов, Распутин, Штюрмер» из германской газеты Berliner Tageblatt от 16 октября 1916 года, из которой следовало, что замена Сазонова на посту министра иностранных дел летом 1916 года произошла при участии Ивана Манасевича-Мануйлова , Григория Распутина и близких к нему лиц – митрополита Петроградского и Ладожского Питирима (Окнова) и князя Михаила Андронникова , то есть тех самых «темных сил».

Лидер кадетов цитировал не только германскую прессу. Обвинив Штюрмера в германофильстве, вождь главной либерально-оппозиционной партии, как заправский националист, припомнил немецкие корни премьера и зачитал выдержки из передовицы венской газеты Neue Freie Presse от 25 июня 1916 года: «Как бы ни обрусел старик Штюрмер (смех ), все же довольно странно, что иностранной политикой в войне, которая вышла из панславистских идей, будет руководить немец (смех )».

Страшным приговором русскому премьеру и одновременно, напомним, главе МИД стали следующие вольные рассуждения австрийского журналиста (разумеется, в интерпретации Милюкова): «Министр-президент Штюрмер свободен от заблуждений, приведших к войне. Он не обещал, – господа, заметьте, – что без Константинополя и проливов он никогда не заключит мир. В лице Штюрмера приобретено орудие, которое можно употреблять по желанию. Благодаря политике ослабления Думы Штюрмер стал человеком, который удовлетворяет тайные желания правых, вовсе не желающих союза с Англией. Он не будет утверждать, как Сазонов, что нужно обезвредить прусскую военную каску».

При этом Милюков отметил «помешательство» кабинета министров на «идефикс революции, грядущей со стороны левых», подчеркнув, что «этой идефикс приносится в жертву все: и высокий национальный порыв на помощь войне, и зачатки русской свободы, и даже прочность отношений к союзникам».

Досталось и правящей династии. Как потом признавался Милюков в мемуарах, он решился вслух назвать «имя императрицы в связи с именами окружавшей ее камарильи». Однако во избежание наказания за такую вольность он «замаскировал» дерзкое утверждение цитатой из все той же венской Neue Freie Presse, где назначение Штюрмера министром иностранных дел было преподнесено как успех «партии мира, группирующейся вокруг молодой царицы».

Подводя итог разговору о Штюрмере, Милюков выразил уверенность, что «сюда» (в Думу) этот премьер «больше не вернется». Этим он сорвал новые аплодисменты, а также крики «Браво!».

ФАКТЫ БИОГРАФИИ ПАВЛА МИЛЮКОВА

Черный шар от Ключевского
В 1892 году 33-летний Милюков защитил 700-страничную магистерскую диссертацию «Государственное хозяйство России первой четверти XVIII века и реформы Петра Великого». Многие члены ученого совета Московского университета были за то, чтобы ее зачесть сразу как докторскую. Но неожиданно резко против выступил любимый учитель Милюкова – Василий Ключевский. По распространенной версии, будущий лидер кадетской партии был оскорблен настолько, что решил не защищать докторской диссертации.

Надпись царя Самуила

В 1898 году во время поездки в Македонию историк Милюков сделал важное научное открытие. У входа в небольшую церковь на берегу Охридского озера лежала плита правильной формы без каких-либо надписей. Велев перевернуть ее, Милюков на обратной стороне обнаружил древний текст, относящийся к эпохе Первого Болгарского царства. Это была надпись, датированная 993 годом и сделанная по приказу болгарского царя Самуила (ум. 1014). Она была признана одним из древнейших дошедших до нас кириллических текстов. С тех пор надгробная плита хранится в Национальном историческом музее Болгарии в Софии.

Квартирный ценз
Будучи основателем и признанным лидером кадетской партии, Милюков не был допущен к выборам в Первую и Вторую Государственную Думу по формальному основанию – несоответствию требованиям квартирного ценза: больше года не проживал в квартире, принадлежавшей ему по контракту. Тем не менее Милюков ежедневно посещал Таврический дворец и, как говорили, «дирижировал Думой из буфета».

«Вашингтонский обком»

В рождественские каникулы 1908 года Милюков посетил США и выступил там с лекцией о политической ситуации в России. В его честь был организован пышный прием. Однако на родине этот его визит, а особенно те оценки, которые давал Милюков положению дел в стране, были встречены очень неодобрительно. В русской крайне правой прессе появились статьи типа «О чем докладывал г. Милюков вашингтонскому правительству». Правые думские фракции, считая его поведение за границей «изменой Родине», устроили Милюкову настоящий бойкот, трижды сорвав его выступление в Думе.

Стакан воды

Владимир Пуришкевич

На одном из заседаний Думы в 1908 году депутат от монархистского Союза русского народа Владимир Пуришкевич, во время своего выступления заметив на лице Милюкова ироничную улыбку, бросил в него с трибуны стакан с водой. Стакан разбился у ног лидера кадетов. В том же году председатель Думы октябрист Александр Гучков вызвал Милюкова на дуэль, посчитав, что тот обвинил его во лжи. Шансы Милюкова убить опытного дуэлянта Гучкова оценивались как минимальные. Впрочем, секундантам удалось уговорить их уладить дело миром. Конфликт широко обсуждался в прессе, и вечером следующего дня лидеру кадетской партии все-таки досталось: по дороге домой он был жестоко избит неизвестными. Интересно, что в марте 1917 года оба – Милюков и Гучков – оказались членами Временного правительства: первый стал министром иностранных дел, второй – военным министром.

Милюков-Дарданелльский

С самого начала Первой мировой войны Милюков выступал за ведение ее до победного конца – прежде всего для того, чтобы Россия получила контроль над проливами Босфор и Дарданеллы, соединяющими Черное и Средиземное моря. За это он получил ироничное прозвище Милюков-Дарданелльский, которым сам впоследствии очень гордился.

Министр-рекордсмен

Став министром иностранных дел Временного правительства, Милюков установил своеобразный рекорд: он пробыл на этом посту меньше остальных глав внешнеполитического ведомства за всю историю России – два месяца и один день, с 1 марта по 2 мая 1917 года. Его преемник во Временном правительстве Михаил Терещенко занимал эту должность почти полгода. Кстати, вторым с конца после Милюкова по длительности пребывания на своем посту оказался последний советский министр иностранных дел Борис Панкин (28 августа – 19 ноября 1991 года).

Гибель Набокова

28 марта 1922 года на Милюкова было совершено покушение. В полном зале Берлинской филармонии он прочел полуторачасовую лекцию «Америка и восстановление России», по окончании которой раздались выстрелы. Милюкова успели бросить на пол, но террорист с криком: «Я мщу за царскую семью!» – вскочил на сцену и продолжил стрельбу. Ему преградил путь однопартиец Милюкова Владимир Набоков (отец писателя), которого в следующее мгновение смертельно ранил второй преступник. Покушавшиеся были задержаны толпой: ими оказались офицеры белой армии, желавшие отомстить Милюкову за отказ от вооруженной борьбы с большевиками. Бывший лидер кадетов после этой трагедии долгие годы помогал семье Набокова, в том числе и его ставшему впоследствии знаменитым сыну.

«Правда о большевизме»
Навсегда покинув Россию в декабре 1918 года, Милюков поначалу оставался непримиримым противником большевиков. Однако впоследствии его позиция стала меняться. «Есть случаи, когда Советская власть действительно представляет Россию», – говорил он. Милюков отказался от идеи вооруженного свержения власти большевиков и настаивал на признании основных результатов Октябрьской революции: республиканского строя, федеративного устройства, решения земельного вопроса путем распределения земли между крестьянами. В 1943 году после победы над фашистами под Сталинградом историк написал последнюю в своей жизни статью «Правда о большевизме», в которой отмечал, что «народ не только принял советский режим как факт, он примирился с его недостатками и оценил его преимущества».

«Мне жаль финнов…»

До самой смерти Милюков выступал за восстановление России в ее исторических границах. Поэтому в 1939-м он поддержал подписание советско-германского пакта, а также вхождение в состав СССР Западной Украины, Западной Белоруссии и прибалтийских государств. Он сожалел лишь о том, что к Союзу не была присоединена Варшава с окрестностями, ранее тоже являвшаяся частью Российской империи. Поддержал Милюков и действия СССР во время Советско-финляндской войны. «Мне жаль финнов, но мне нужна Выборгская область», – писал он. В годы Великой Отечественной войны, живя в оккупированной немцами Франции, бывший лидер кадетов горячо приветствовал победы Красной армии.

Киса Милюков

Похожим на Милюкова сделали своего героя Ипполита Матвеевича (Кису) Воробьянинова советские писатели Илья Ильф и Евгений Петров. «Очков он не носил. Однажды, решив, что носить пенсне негигиенично, Ипполит Матвеевич направился к оптику и купил очки без оправы, с позолоченными оглоблями. Очки с первого раза ему понравились, но жена… нашла, что в очках он вылитый Милюков, и он отдал очки дворнику. Дворник, хотя и не был близорук, к очкам привык и носил их с удовольствием». Интересно, что Анатолий Папанов, сыгравший роль Кисы в экранизации романа «12 стульев» (режиссер Марк Захаров, 1976 год), также внешне очень напоминал Милюкова.

«Дурак, но не изменник»

Впрочем, вовсе не этими грозными заявлениями запомнилась публике речь Милюкова, а знаменитым рефреном про «глупость или измену». Накануне выступления лидера кадетской партии один из министров (по-видимому, военный министр Дмитрий Шуваев ), услышавший, что Дума «собирается говорить об измене», воскликнул: «Я, может быть, дурак, но я не изменник». Улучив момент, Милюков, которому передали эти слова, повторил их во всеуслышание и поднял министра на смех: «Разве же не все равно для практического результата, имеем ли мы в данном случае дело с глупостью или с изменою?»

Развивая свою мысль, Милюков сначала в качестве примера привел ситуацию неготовности России своевременно поддержать вступившую в войну Румынию, которая терпела поражение от австро-германских войск. «Как вы назовете это: глупостью или изменой?» – вопрошал он. «Одно и то же!» – вторили ему единомышленники из зала.

Затем лидер кадетов напомнил, что исполнение намерения «умного и честного министра» Сазонова обещать Польше автономные права было отсрочено правительством и это дало возможность кайзеру начать формировать из поляков «полумиллионную армию». «Глупость или измена?» – снова спросил Милюков думцев. «Измена!» – послышались голоса. «Выбирайте любое. Последствия те же», – отчеканил вождь либералов.

Сентенция о нежелании правительства, «сознательно» предпочитавшего «хаос и дезорганизацию», внять призыву Думы «организовать тыл для успешной борьбы» из опасения, что это «значит организовать революцию», дала оратору основания опять повторить вопрос: «Что это, глупость или измена?» В разразившейся шутливой дискуссии мнения оппозиционеров разделились. Одни кричали: «Измена!»; другие, смеясь: «Это глупость!»

После этого Милюков обвинил полицейских провокаторов в намеренном разжигании протестов рабочих на заводах, обратившись к думцам: «Что это делается, сознательно или бессознательно?»

Намекая на обстоятельства отставки Сазонова, оратор говорил про него как про «единственного человека, создавшего себе репутацию честного у союзников», а виновной в его увольнении объявил «придворную партию». Однако произнести свой сакраментальный вопрос: «Глупость или измена?» – не успел. Милюкова перебил один из лидеров правых Николай Марков (Марков Второй), выпаливший: «А ваша речь – глупость или измена?» В ответ вождь либералов без ложной скромности назвал ее «заслугой перед родиной».

Заканчивая речь, Милюков, по сути, поставил перед Думой не входивший в круг ее полномочий вопрос о вотуме недоверия правительству. «Добивайтесь ухода этого правительства», – призывал он депутатов. А чтобы у тех не возникло ни малейшего сомнения, уместна ли такая борьба с верховной властью в условиях тяжелой войны с грозным врагом, оратор подчеркнул: «Да ведь, господа, только во время войны они [действующий кабинет министров. – В. В. ] и опасны».

Обращаясь к правительству, он фактически сжигал мосты: «Мы будем бороться с вами, будем бороться всеми законными средствами до тех пор, пока вы не уйдете».

Главной причиной занятой им непримиримой позиции Милюков назвал «неспособность и злонамеренность данного состава правительства», пояснив: «Это наше главное зло, победа над которым будет равносильна выигрышу всей кампании».

Борьбу с правительством надлежало вести, по его словам, «во имя миллионов жертв и потоков пролитой крови, во имя достижения наших национальных интересов, во имя нашей ответственности перед всем народом, который нас сюда послал». Итогом же этой борьбы должно было стать формирование кабинета, ответственного перед депутатами, и торжество трех провозглашенных Прогрессивным блоком принципов, каковыми являлись «одинаковое понимание членами кабинета ближайших задач текущего момента, их сознательная готовность выполнить программу большинства Государственной Думы и их обязанность опираться не только при выполнении этой программы, но и во всей их деятельности на большинство Государственной Думы».

Приговор старой системе власти, противившейся парламентскому правлению, был четко и недвусмысленно сформулирован под «шумные аплодисменты» в самом конце речи: «Кабинет, не удовлетворяющий этим признакам, не заслуживает доверия Государственной Думы и должен уйти».

«Наполненный гноем пузырь»

Лидер парламентской оппозиции сходил с трибуны под овацию большинства. Он был доволен собой и даже годы спустя, находясь в эмиграции после своего полного политического краха, с удовлетворением вспоминал: «Впечатление получилось, как будто прорван был наполненный гноем пузырь и выставлено напоказ коренное зло, известное всем, но ожидавшее публичного обличения».

Заседание Государственной Думы четвертого созыва в Таврическом дворце

Успех речи превзошел все ожидания. Прогрессивный блок обеспечил себе абсолютное доминирование в Думе, а Милюков закрепил за собой непререкаемое политическое лидерство. В свою очередь, кабинет Штюрмера, ошельмованный в Таврическом дворце, был практически обречен. Премьер некоторое время помышлял об отпоре и поднял в Совете министров вопрос о наказании строптивого думца, однако не нашел поддержки. Министры предложили своему председателю просто-напросто судиться с Милюковым по поводу его «клеветы», но Штюрмер принял решение «благоразумно воздержаться». Он также добивался роспуска оппозиционной Думы на «каникулы», но и в этом не преуспел.

Цензура запретила публиковать «крамольную» думскую речь Милюкова, как и некоторых других депутатов, но тексты выступлений перепечатывались на пишущих машинках и ротаторах в различных министерствах, штабах, общественных учреждениях и частных домах и миллионными тиражами распространялись по стране. При этом прозвучавшие в Таврическом дворце слова нередко дополнялись и «усиливались» разными доброхотами. Народная «молва» передавала из уст в уста: «Член Думы Милюков доказал , что царица и Штюрмер предают Россию императору Вильгельму».

Впрочем, по иронии судьбы лидер кадетов вообще ничего не утверждал, за исключением правильности программы своего политического блока. Во всем, что касалось конкретных фактов, Милюков лишь предполагал, вопрошал, намекал и недоумевал. Поэтому его невозможно было судить за «клевету», которой он, опасаясь нежелательных для себя последствий, предпочел ряд таинственных и многозначительных «инсинуаций».

Знаменитый публицист Владимир Бурцев – Шерлок Холмс русской революции, многие годы занимавшийся разоблачением агентов охранки в рядах революционеров, назвал это выступление в Думе «исторической речью», которая «вся построена на лжи». Сам Милюков, который, стоя на трибуне, всем своим видом давал понять, что знает гораздо больше того, о чем может открыто заявлять, впоследствии признавался, что все было с точностью до наоборот: сказал он намного больше, чем «на самом деле» знал.

Неожиданные последствия

Между тем последствия произнесенной Милюковым речи, по справедливому замечанию историка Сергея Ольденбурга , сына одного из лидеров кадетов – Сергея Федоровича Ольденбурга , «далеко превзошли истинные намерения оратора».

Во-первых, сразу после скандальной речи русская дипломатия должна была срочно устранять результаты этого швыряния камнями в стеклянном доме. Чтобы восстановить поколебленный престиж России, Министерство иностранных дел разослало правительствам союзных держав циркулярную телеграмму с опровержением слухов о сепаратном мире. Однако семена раздора и взаимного недоверия уже были посеяны и могли в перспективе дать самые неожиданные и пагубные всходы.

Во-вторых, царские министры стали откровенно побаиваться Милюкова и думской оппозиции, что, несомненно, радовало последних, но побуждало верховную власть наказывать провинившихся за отсутствие «надлежащего тона». Так, 4 ноября 1916 года военный и морской министры Дмитрий Шуваев и Иван Григорович в благожелательном и отчасти заискивающем ключе отчитались перед Думой в том, что война по воле императора будет доведена до победы. Депутаты тепло встретили обоих министров, а Милюков, взяв слово, по-своему истолковал их речи: «Военный и морской министры – на стороне Государственной Думы и народа». После заседания Шуваев, подойдя к Милюкову, пожал ему руку и сказал: «Благодарю вас».

П.Н. Милюков (сидит второй справа) с товарищами по Государственной Думе во время поездки парламентской делегации за границу. 1916 год

Данный эпизод, о котором стало известно Александре Федоровне, возмутил императрицу. Она сочла, что «Шуваев поступил хуже всех», и просила мужа заменить его на министерском посту генералом Михаилом Беляевым – «настоящим джентльменом». Царь исполнил просьбу жены: назначение Беляева состоялось в начале 1917 года.

В-третьих, «министерская чехарда» приобрела еще более спонтанный и хаотичный характер. Судьба Штюрмера была предрешена. Несмотря на все попытки Александры Федоровны сохранить на посту председателя Совета министров «такого преданного, честного, верного человека», Николай II был вынужден уволить государственного деятеля, к которому «никто не имеет доверия». Но выбор преемников оказался довольно скудным и в результате неудачным. Александр Трепов, назначенный премьером 10 ноября 1916 года, находился в непрерывном конфликте как с Думой, так и с императрицей, демонстративно отказавшей ему в доверии за враждебное отношение к близким ей Григорию Распутину и Александру Протопопову . За полтора месяца пребывания у руля Трепов неоднократно просил об отставке, пока наконец не получил ее. Новым (как выяснилось вскоре, последним) председателем Совета министров Российской империи, согласно выбору императрицы, в конце 1916 года стал князь Николай Голицын – пожилой и заурядный сановник. Никогда ранее он не занимал высоких постов и не имел необходимого опыта, но был во всем лоялен царской чете. Милюков считал премьера Голицына «полным ничтожеством в политическом отношении», а его двухмесячное пребывание во главе правительства впоследствии окрестил не иначе как «самоликвидацией старой власти».

В-четвертых, патовая ситуация, чреватая крушением всей системы управления, сложилась в ключевом ведомстве, ответственном за внутреннюю политику империи. Министр внутренних дел Александр Протопопов был полностью дискредитирован в глазах общественности и лишился доверия царя. Николай II отмечал его несостоятельность, элементарную неспособность «держаться определенного мнения» и с грустью писал жене, что «рискованно оставлять в руках такого человека Мин[истерство] внут[ренних] дел в такие времена!». Однако Александра Федоровна категорически возражала против увольнения Протопопова, который, как утверждала императрица, «будет на месте», «все наладит» и уже дал «стране» почувствовать свою «твердую руку». В итоге Протопопов был оставлен на посту только из опасения, что его уход будет воспринят «как полная капитуляция» перед Прогрессивным блоком и побудит оппозицию к началу нового «штурма власти».

В решающие дни февраля 1917 года, когда судьба трона во многом зависела от слаженности и эффективности действий подчиненных министра внутренних дел, последние не проявили ни того ни другого. Да и сам Протопопов, вопреки ожиданиям императрицы, так и не повел страну той «твердой рукой», которая смогла бы навести порядок в восставшей столице.

Наконец, громким отголоском речи Милюкова «Глупость или измена?» явилось убийство Распутина, олицетворявшего собой «влияние темных безответственных сил» и бесконечную «министерскую чехарду», в петербургском особняке князей Юсуповых в ночь с 16 на 17 декабря 1916 года. Но убийство «отца Григория», вопреки расчетам высокопоставленных организаторов и участников покушения, лишь усугубило ситуацию, привело к новой волне отставок и беспрецедентному падению престижа правящих верхов императорской России. Да и сам Милюков, назвавший это злодеяние «безобразной драмой», был далек от его одобрения. «Ничего» не меняя по существу, оно к тому же еще больше озлобляло «русского мужика». Народную молву о «мужике», добравшемся «до царских хором – говорить царям правду» и убитом «дворянами», было нетрудно предугадать, равно как и желание «коллективного русского мужика» отомстить всем без разбора «дворянам» за «гибель своего брата».

«Штурмовой сигнал к революции»

В какой-то момент либерал и оппозиционер Милюков, стремившийся всего лишь запугать верховную власть и заставить ее пойти на новые политические уступки, внезапно для себя узнал, что его речь приобрела «репутацию штурмового сигнала к революции». Такая характеристика озадачила его. «Я этого не хотел», – признавался он в мемуарах.

Когда весь последующий ход событий («победа» над премьером Штюрмером, нежелание верховной власти даровать «ответственное» правительство, рост общественной активности, получившая популярность «болтовня» о «дворцовом перевороте» и др.) стал подталкивать Милюкова и руководимую им политическую оппозицию к смелым и решительным действиям, он неожиданно для себя обнаружил, что находится отнюдь не в авангарде начатой им борьбы (или даже «войны»). В особенности после того, как его традиционно более умеренный соратник – правый кадет Василий Маклаков – выступил в кадетском кружке с докладом «о предстоящей революции».

Лидеру кадетской партии вовсе не хотелось «популяризировать» эту тему. Однако и он вскоре был застигнут врасплох, услышав «вполне конкретный вопрос: почему Государственная Дума не берет власть?». Милюков, как ему казалось, проявил находчивость и отшутился: «Приведите мне два полка к Таврическому дворцу – и мы возьмем власть».

Между тем в действительности так оно и вышло – в феврале 1917-го. «Я думал поставить неисполнимое условие, – резюмировал много лет спустя свой рассказ об этом эпизоде бывший лидер бывшей кадетской партии. – На деле я невольно изрек пророчество»…

А уже через девять месяцев после февральских событий – 28 ноября 1917 года – Совет народных комиссаров Российской Советской Республики объявил кадетов партией «врагов народа».

Всеволод Воронин,
доктор исторических наук

МИЛЮКОВ П.Н. Воспоминания. В 2 т. М., 1990
ЧЕРНЯВСКИЙ Г.И., ДУБОВА Л.Л. Милюков. М., 2015 (серия «ЖЗЛ»)

«Я рассчитываю на людей, который не потеряли веру в то, что власть может их выслушать. Практики выдвижения губернаторов, которые представляют целые корпорации и регионы, в новейшей истории России нет», – заявил губернатор Дмитрий Мезенцев в интервью газете ВЗГЛЯД. В ходе предвыборной кампании он намерен поднять проблемы регионов и реального сектора экономики, не вступая с соперниками в политическую полемику.

Губернатор Иркутской области Дмитрий Мезенцев в четверг подал документы в ЦИК для регистрации в качестве кандидата в президенты. Днем ранее он принял соответствующее предложение инициативной группы Восточно-Сибирской железной дороги. Губернатор признал, что предложение работников ВСЖД оказалось для него неожиданностью, но ответить отказом на него он не смог.

В свою очередь президент ОАО «РЖД» Владимир Якунин сообщил, что отношения к выдвижению Мезенцева на пост президента не имеет, но поддерживает его. «Это инициатива трудового коллектива ВСЖД», - сказал он.

52-летний Дмитрий Мезенцев родился в Ленинграде, по образованию - инженер-железнодорожник. В первой половине 1990-х годов он возглавлял комитет по печати и СМИ мэрии Петербурга. В 2002-2009 годы представлял Иркутскую область в Совете Федерации, при этом с 2004 года стал вице-спикером Совета Федерации. Возглавляет Иркутскую область с июня 2009 года.

Удивление вызвало известие о выдвижении Мезенцева и у большинства политологов. Многие из них сочли и истолковали, например, как желание губернатора завоевать общероссийскую известность.

Сам Мезенцев при выдвижении заверил, что не обсуждал такую инициативу с Кремлем. При этом губернатор напомнил, что не входит в партию «Единая Россия», ранее уже выдвинувшую своего кандидата, а Владимир Путин для него - «прежде всего председатель правительства», передало РИА «Новости» .

ВЗГЛЯД: Дмитрий Федорович, почему вы решили претендовать на высший пост в государстве?

Дмитрий Мезенцев: Во-первых, меня выдвинули железнодорожники - мои коллеги по прошлой работе. И отказаться от их предложения с моей стороны было бы не очень корректно. Для этих людей важно, чтобы их голос, голос корпорации и реального сектора экономики, был представлен в период предвыборной кампании.

Поэтому во время предвыборной кампании я буду уделять внимание как проблемам и заботам железных дорог, так и проблемам реального сектора экономики в целом, которым СМИ сегодня не уделяют должного внимания. Хотя это тоже очень важно.

Мы не можем жить, заботясь только о собственных зарплатах и пенсиях, мы должны видеть еще и модель будущего, которая сплачивает и объединяет нас, показывает миру, чего мы хотим для своей страны.

Д.М.: Я бы не проводил здесь политическую границу. Я рассчитываю на людей, которые не потеряли веру в то, что власть может их выслушать. Абсолютное большинство людей рассчитывают на свои силы, верят в свою страну и в тех управленцев, которые немало делают для того, чтобы страна двигалась вперед. Поэтому людей делить, исходя из их возраста, места проживания или политических взглядов, не нужно. Паспорта у всех одинаковые. И все мы живем в одной стране.

ВЗГЛЯД: А чем, на ваш взгляд, вы лучше премьер-министра Владимира Путина или кандидатов от оппозиции?

Д.М.: Когда мы начинаем проводить такой водораздел - кто чем лучше, а кто чем хуже, то сразу заканчивается и сотрудничество, и взаимодействие политических сил, и реальная политика сформироваться уже не может. Кто из нас лучше - определит избиратель. Это сугубо его право. А кандидаты от системной оппозиции чаще стараются лишь привлечь внимание к той политической силе, которую каждый из них представляет, и к себе как к политическим лидерам.

Вы не задумывались, почему так мало остается после предвыборной кампании реальных предложений или реальных проектов? Даже после многочасовых дебатов ничего не остается в наших душах и сердцах. Это происходит потому, что все эти лидеры крайне формально представляют оппозиционные взгляды.

Мне бы не хотелось, чтобы предвыборная кампания стала борьбой ради борьбы. Так как ответственность за свою страну у людей возрастает, это показали последние выборы. А значит, и ответственность власти должна вырасти в разы.

ВЗГЛЯД: То есть предвыборную кампанию на критике конкурентов вы строить не будете?

Д.М.: Сегодня состав кандидатов на президентский пост уже понятен. И уже можно понять, какие лозунги будет выдвигать каждый из них. Кто-то пойдет на выборы с предложением увеличить число красных дней календаря, а кто-то предложит увеличить пенсионный возраст, а кто-то будет беззастенчиво раздавать такие обещания, которые никто и никогда не сможет выполнить.

Я убежден в том, что ответственный избиратель не купится на эти нереализуемые обещания. В этом плане позиция Владимира Путина во много раз сильнее, так как у него есть опора на движение страны вперед. Именно он уже неоднократно проявил и мужество, и волю, и стойкость. Это он множество раз отводил беды от России и двигал страну вперед, многократно увеличивал расходы бюджета на социальные и инвестиционные программы. Все это говорит о том, что оппозиция работает только на собственное продвижение, в противовес реальному движению вперед.

ВЗГЛЯД: Некоторые политологи считают, что вы идете на выборы только для подстраховки Путина, на тот случай, если остальные кандидаты, например, захотят шантажировать его угрозой сойти с предвыборной дистанции...

Д.М.: Когда я вчера сдавал документы в ЦИК, я почему-то не заметил, чтобы где-то был вопрос - являетесь ли вы техническим кандидатом или нет? Кроме того, практики выдвижения губернаторов, которые могут представлять целые корпорации и регионы, в новейшей истории России нет. И ничего плохого в этом нет.

ВЗГЛЯД: А как вы отнеслись к инициативе Путина изменить схему назначения губернаторов?

Д.М.: С тем, что политическая система должна совершенствоваться, никто не спорит. Совершенно ясно, что у избранного губернатора степеней свободы гораздо больше, но как они смогут ими воспользоваться - еще большой вопрос.

Все мы помним, как в 90-х годах для многих регионов их конституция была приоритетнее федеральной. И угроза несплоченности регионов была крайне высока. Поэтому уход от той системы выборов губернаторов был обоснован.

1 (14) ноября 1916 года депутат и лидер кадетской партии Павел Милюков произнес в Государственной думе свою знаменитую антиправительственную речь: «Глупость или измена?». Его выступление до предела подогрело и без того взбудораженное общественное мнение и, по существу, стало сигналом для начала активной подготовки революции, разразившейся уже через 3 месяца. Милюков, поначалу ставший в новом правительстве министром иностранных дел, уже через два месяца потерял и свой пост, и всякое влияние на политическую ситуацию в России. Он умер в Париже в 1943 году. До самого недавнего времени историки полагали, что он пал жертвой собственной глупости. Однако, вновь открытые архивные документы, говорят о другом…

Иван Лопатин

Речь П. Н. Милюкова на заседании Государственной думы

После значительного перерыва в работе Дума все же собралась 1 ноября 1916 г. К этому времени в стране сложился такой политический климат, что даже правые депутаты начали критиковать "бездарных министров", в своей нашумевшей речи на осенней сессии 1916 г. в Думе, текст которой распространялся по стране в списках, П.Н. Милюков показал очевидность того, что политика правительства была продиктована "либо глупостью, либо изменою".

П.Н. Милюков. - Господа члены Государственной Думы. С тяжелым чувством я вхожу сегодня на эту трибуну. Вы помните те обстоятельства, при которых Дума собралась больше года тому назад, 10 июля 1915 г. Дума была под впечатлением наших военных неудач. Она нашла причину этих неудач в недостатках военных припасов и указала причину недостатка в поведении военного министра Сухомлинова.
Вы помните, что страна в тот момент под впечатлением грозной опасности, ставшей для всех очевидной, требовала объединения народных сил и создания министерства из лиц, к которым страна могла бы относиться с доверием. И вы помните, что тогда с этой кафедры даже министр Горемыкин признал "что ход войны требует огромного, чрезвычайного подъема духа и сил". Вы помните, что власть пошла тогда на уступки. Ненавистные обществу министры были тогда удалены до созыва Думы. Был удален Сухомлинов, которого страна считала изменником (голос слева: "Он и есть"). И в ответ на требования народных представителей в заседании 28 июля Поливанов объявил нам, при общих рукоплесканиях, как вы помните, что создана следственная комиссия и положено начало отдаче под суд бывшего военного министра.
И, господа, общественный подъем тогда не прошел даром: наша армия получила то, что ей было нужно, и во второй год войны страна перешла с тем же подъемом, как и в первый. Какая, господа, разница, теперь, на 27-м месяце войны, разница, которую особенно замечаю я, проведший несколько месяцев этого времени за границей. Мы теперь перед новыми трудностями, и трудности эти не менее сложны и серьезны, не менее глубоки, чем те, перед которыми мы стояли весной прошлого года. Правительству понадобились героические средства для того, чтобы бороться с общим расстройством народного хозяйства. Мы сами те же, что прежде. Мы те же на 27-м месяце войны, какими были на 10-м и какими были на первом. Мы по-прежнему стремимся к полной победе, по-прежнему готовы нести необходимые жертвы и по-прежнему хотим поддерживать национальное единение. Но я скажу открыто: есть разница в положении.
Мы потеряли веру в то, что эта власть может нас привести к победе... (голоса: "Верно"), ибо по отношению к этой власти и попытки исправления, и попытки улучшения, которые мы тут предпринимали, не оказались удачными. Все союзные государства призвали в ряды власти самых лучших людей из всех партий. Они собрали кругом глав своих правительств все то доверие, все те элементы организации, которые были налицо в их странах, более организованных, чем наша. Что сделало наше правительство? Наша декларация это сказала. С тех пор, как выявилось в Четвертой Государственной Думе то большинство, которого ей раньше не доставало, большинство, готовое дать доверие кабинету, достойному этого доверия, с этих самых пор все почти члены кабинета, которые сколько-нибудь могли рассчитывать на доверие, все они один за другим систематически должны были покинуть кабинет. И если мы говорили, что у нашей власти нет ни знаний, ни талантов, необходимых для настоящей минуты, то, господа, теперь эта власть опустилась ниже того уровня, на каком она стояла в нормальное время нашей русской жизни (голоса слева: "Верно, правильно"), и пропасть между нами и ею расширилась и стала непроходимою. Господа, тогда, год тому назад, был отдан под следствие Сухомлинов, теперь он освобожден (голоса слева: "Позор"). Тогда ненавистные министры были удалены до открытия сессии, теперь число их увеличилось новым членом (голоса слева: "Верно", голоса справа: "Протопопов"). Не обращаясь к уму и знаниям власти, мы обращались тогда к ее патриотизму и к ее добросовестности. Можем ли мы это сделать теперь.? (голоса слева: "Конечно нет").
Во французской желтой книге был опубликован германский документ, в котором преподавались правила, как дезорганизовать неприятельскую страну, как создать в ней брожение и беспорядки. Господа, если бы наше правительство хотело намеренно поставить перед собой эту задачу, или если бы германцы захотели употребить на это свои средства, средства влияния или средства подкупа, то ничего лучшего они не могли сделать, как поступать так, как поступало русское правительство (Родичев с места: "К сожалению, это так"). И вы, господа, имеете теперь последствия, Еще 13 июня 1916 г. с этой кафедры я предупреждал, что "ядовитое семя подозрения уже дает обильные плоды", что "из края в край земли русской расползаются темные слухи о предательстве и измене". Я цитирую свои тогдашние слова. Я указывал тогда, - привожу опять мои слова, - что "слухи эти забираются высоко и никого не щадят". Увы, господа, это предупреждение, как все другие, не было принято во внимание. В результате, в заявлении 28-ми председателей губернских управ, собравшихся в Москве 29 октября этого года, вы имеете следующие указания: "мучительное, страшное подозрение, зловещие слухи о предательстве и измене, о темных силах, борющихся в пользу Германии и стремящихся путем разрушения народного единства и сеяния розни подготовить почву для позорного мира, перешли ныне в ясное сознание, что вражеская рука тайно влияет на направление хода наших государственных дел.
Естественно, что на этой почве возникают слухи о признании в правительственных кругах безцельности дальнейшей борьбы, своевременности окончания войны и необходимости заключения сепаратного мира. Господа, я не хотел бы идти навстречу излишней, быть может, болезненной подозрительности, с которой реагирует на все происходящее взволнованное чувство русского патриота. Но как вы будете опровергать возможность подобных подозрений, когда кучка темных личностей руководит в личных и низменных интересах важнейшими государственными делами? (аплодисменты слева, голоса: "Верно"). У меня в руках номер "Берлинер Тагеблатт" от 16 октября 1916 г. и в нем статья под заглавием: "Мануйлов, Распутин . Штюрмер ": Сведения этой статьи отчасти запоздали, отчасти эти сведения неверны. Так немецкий автор имеет наивность думать, что Штюрмер арестовал Манасевича-Мануйлова , своего личного секретаря. Господа, вы все знаете, что это не так и что люди, арестовавшие Манасевича-Мануйлова и не спросившие Штюрмера, были за это удалены из кабинета.

Нет, господа, Манасевич-Мануйлов слишком много знает, чтобы его можно было арестовать. Штюрмер не арестовал Манасевича-Мануйлова (аплодисменты слева, голоса "Верно". Родичев с места: "К несчастью, это правда"). Вы можете спросить: кто такой Манасевич-Мануйлов? Почему он нам интересен: Я вам скажу, господа. Манасевич-Мануйлов - это бывший чиновник тайной полиции в Париже, известная "Маска" "Нового Времени сообщавшая этой газете пикантные вещи из жизни революционного подполья. Но он, что для нас интереснее, есть также исполнитель особых секретных поручений. Одно из этих поручений вас может заинтересовать сейчас. Несколько лет тому назад Манасевич-Мануйлов попробовал было исполнить поручение германского посла Пурталеса, назначившего крупную сумму, говорят около 800 000 руб., на подкуп "Нового Времени". Я очень рад сказать, что сотрудник "Нового Времени" вышвырнул Манасевича-Мануйлова из своей квартиры и Пурталесу стоило немало труда затушевать эту неприятную историю. Вот, личного секретаря министра иностранных дел Штюрмера, господа, на какого рода поручения употребляли не так давно (голоса слева: "Верно", продолжительный шум).

Председательствующий. - Покорнейше прошу прекратить шум.

П.Н.Милюков. - Почему этот господин был арестован? Это давно известно и я не скажу ничего нового, если вам повторю, то, что вы знаете. Он был арестован да то, что взял взятку. А почему он был отпущен? .Это, господа, также не секрет. Он заявил следователю, что поделился взяткою с председателем совета министров. (Шум. Родичев с места: "Это все знают". Голоса: "Дайте слушать, тише"),

Председательствующий. - Прошу г.г. членов Думы соблюдать спокойствие

П.Н.Милюков. - Манасевич, Распутин, Штюрмер. В статье называются еще два имени. - князя Андронникова и митрополита Питирима , как участников назначения Штюрмера вместе с Распутиным (шум). Позвольте мне остановиться на этом назначении подробнее. Я разумею Штюрмера министром иностранных дел. Я пережил это назначение за границей. Оно у меня сплетается с впечатлением моей заграничной поездки. Я просто буду рассказывать вам по порядку то. что я узнал по дороге туда и обратно, а выводы вы уже сделаете сами. Итак, едва я переехал границу, несколько дней после отставки Сазонова , как сперва шведские, а затем германские и австрийские газеты принесли ряд известий о том, как встретила Германия назначение Штюрмера. Вот что Говорили газеты. Я прочту выдержки без комментариев.

Особенно интересна была передовая статья в "Нейе Фрейе Пресс" от 25 июня. Вот что говорится в этой статье: "Как бы не обрусел старик Штюрмер (смех), все же довольно странно, что иностранной политикой в войне, которая вышла из панславистских идей, будет руководить немец (смех). Министр-президент Штюрмер свободен от заблуждений, приведших к войне. Он не обещал, - господа, заметьте, - что без Константинополя и проливов он никогда не заключит мир. В лице Штюрмера приобретено орудие; которое можно употреблять по желанию. Благодаря политике ослабления Думы, Штюрмер стал человеком, который удовлетворяет тайные желания правых, вовсе не желающих союза с Англией. Он не будет утверждать, как Сазонов, что нужно обезвредить прусскую военную каску".

Откуда же берут германские и австрийские газеты эту уверенность, что Штюрмер, исполняя желание правых, будет действовать против Англии и против продолжения войны? Из сведений русской печати. В московских газетах была напечатана заметка по поводу записки крайне правых (Замысловский с места: "И всякий раз это оказывается ложью"), доставленная в Ставку в июле перед второй поездкой Штюрмера. В этой записке заявляется, что, хотя и нужно бороться до окончательной победы, но нужно кончить войну своевременно, а иначе плоды победы будут потеряны вследствие революции (Замысловский с места: "Подписи, подписи"). Это - старая для наших германофилов тема, но она развивается в ряде новых нападок.

Замысловский (с места) - Подписи. Пускай скажет подписи.

Председательствующий. - Член Думы Замысловский, прошу вас не говорить с места.

П.Н. Милюков. - Я цитирую московские газеты.

Замысловский (с места). - Клеветник. Скажите подписи. Не клевещите.

Председательствующий. - Член Государственной Думы Замысловский, прошу вас не говорить с места.

Замысловский. - Подписи, клеветник.

Председательствующий. - Член Государственной Думы Замысловский. призываю вас к порядку.

Вишневский (с места). - Мы требуем подписи. Пусть не клевещет.

Председательствующий. - Член Государственной Думы Вишневский, призываю вас к порядку.

П.Н. Милюков. - Я сказал свой источник - это московские газеты, из которых есть перепечатка в иностранных газетах. Я передаю те впечатления, которые заграницею определили мнение печати о назначении Штюрмера.

Замысловский (с места). - Клеветник, вот ты кто.

Марков 2-й (с места). - Он только сообщил заведомую неправду.

Председательствующий. - Я повторяю, что призываю вас к порядку.

П.Н. Милюков. - Я не чувствителен к выражениям г. Замысловского (голоса слева: "Браво, браво"). Повторяю, что старая тема развивается на этот раз с новыми подробностями. Кто делает революцию? Вот кто: оказывается, ее делают городской и земский союзы, военно-промышленные комитеты, съезды либеральных организаций. Это самое несомненное проявление грядущей революции. "Левые партии", утверждает записка, "хотят продолжать войну, чтобы в промежуток организоваться и подготовить революцию".

Господа, вы знаете, что, кроме подобной записки, существует целый ряд отдельных записок, которые развивают ту же мысль. Есть обвинительный акт против городской и земской организации, есть и другие обвинительные акты, которые вам известны. Так вот господа, та идефикс революции, грядущей со стороны левых, та идефикс, помешательство на которой обязательно для каждого вступившего члена кабинета (голоса: "Правильно!"), и этой идефикс приносится в жертву все: и высокий национальный порыв на помощь войне, и зачатки русской свободы, и даже прочность отношений к союзникам. Я спрашивал тогда себя, по какому рецепту это делается? Я поехал дальше в Швейцарию отдохнуть, а не заниматься политикой, во и тут за мной тянулись те же темные тени. На берегах Женевского озера, в Берне я не мог уйти от прежнего ведомства Штюрмера - от министерства внутренних дел и департамента полиции.
Конечно, Швейцария есть место, "где скрещиваются всевозможные пропаганды, где особенно удобно можно следить за махинациями наших врагов. И понятно, что здесь особенно должна быть развита система "особых поручений", но среди них развита система особого рода, которая привлекает к себе наше особое внимание. Ко мне приходили и говорили: "Скажите пожалуйста, там, в Петрограде, чем занимается известный Ратаев?" Спрашивали, зачем сюда приехал какой-то неизвестный мне чиновник Лебедев. Спросили, зачем эти чиновники департамента полиции оказываются постоянными посетителями салонов русских дам, известных своим германофильством. Оказывается, что Васильчикова имеет преемниц и продолжательниц. Чтобы открыть пути и способы той пропаганды, о которой недавно еще откровенно говорил нам сэр Джордж Бьюкенен . Нам нужно судебное следствие, вроде того, какое было произведено над Сухомлиновым, Когда мы обвиняли Сухомлинова, мы ведь тоже не имели тех данных, которые следствие открыло. Мы имели то, что имеем теперь: инстинктивный голос всей страны и ее субъективную уверенность (аплодисменты).

Господа, я может быть не решился бы говорить о каждом из моих отдельных впечатлений, если бы не было совокупных, и в особенности, если бы не было того подтверждения, которое я получил, переехав из Парижа в Лондон. В Лондоне я наткнулся на прямое заявление, мне сделанное, что с некоторых пор наши враги узнают наши сокровеннейшие секреты и что этого не было во время Сазонова (возгласы слева: "Ага"). Если в Швейцарии и в Париже я задавал себе вопрос, нет ли за спиной нашей официальной дипломатии какой-нибудь другой, то здесь уже приходилось спрашивать об иного рода вещах. Прошу извинения, что, сообщая о столь важном факте, я не могу назвать его источника, но если это мое сообщение верно, то Штюрмер быть может найдет следы его в своих архивах. (Родичев с места: "Он уничтожит их").
Я миную Стокгольмскую историю, как известно, предшествовавшую назначению теперешнего министра и произведшую тяжелое впечатление на наших союзников. Я могу говорить об этом впечатлении, как свидетель; я хотел бы думать, что тут было проявление того качества, которое хорошо известно старым знакомым А.Д. Протопопова - его неумение считаться с последствиями своих собственных поступков (смех, голоса слева: "Хорош ценз для министра"). По счастью, в Стокгольме он был уже не представителем депутации, так как депутации в то время уже не существовало, она частями возвращалась в Россию. То что Протопопов сделал в Стокгольме, он сделал в наше отсутствие (Марков 2-й с места: "Вы делали то же самое в Италии"). Но все же, господа, я не могу сказать, какую именно роль эта история сыграла в той уже известной нам прихожей, через которую, вслед за другими, прошел А.Д.Протопопов на пути к министерскому креслу (голоса справа: "Какая прихожая?"). Я вам называл этих людей - Манасевич-Мануйлов, Распутин, Питирим, Штюрмер. Это та придворная партия, победою которой, по словам "Нейе Фрейе Прессе", было назначение Штюрмера: "Победа придворной партии, которая группируется вокруг молодой Царицы".

Во всяком случае, я имею некоторое основание думать, что предложения, сделанные германским советником Варбургом Протопопову, были повторены более прямым путем и из более высокого источника. Я нисколько не был удивлен, когда из уст британского посла выслушал тяжеловесное обвинение против того же круга лиц в желании подготовить путь сепаратному миру. Может быть, слишком долго остановился на Штюрмере? (Возгласы: "Нет, нет!").
Но, господа, ведь на нем преимущественно сосредоточились все чувства и настроения, о которых я говорил раньше. Я думаю, что эти чувства и настроения не позволили ему занимать это кресло. Он слышал те возгласы, которыми вы встретили его выход. Будем надеяться вместе с вами, что он сюда больше не вернется. (Аплодисменты слева. Шум. Возгласы слева: "Браво!"). Мы говорим правительству, как сказала декларация блока: мы будем бороться с вами, будем бороться всеми законными средствами до тех пор, пока вы не уйдете. Говорят, что один член совета министров, услышав, что на этот раз Государственная Дума собирается говорить об измене, взволнованно вскрикнул: "Я, быть может, дурак, но я не изменник". (Смех.) Господа, предшественник этого министра был несомненно умным министром так же как предшественник министра иностранных дел был честным человеком. Но их теперь ведь нет в составе кабинета. Так разве же не все равно для практического результата, имеем ли мы в данном случае дело с глупостью или с изменою?

Когда вы целый год ждете выступления Румынии, настаиваете на этом выступлении, а в решительную минуту у вас не оказывается ни войск, ни возможности быстро подвозить их по единственной узкоколейной дороге, и, таким образом, вы еще раз упускаете благоприятный момент нанести решительный удар на Балканах, - как вы назовете это: глупостью или изменой? (голоса слева: "Одно и то же"). Когда, вопреки нашим неоднократным настаиваниям, начиная с февраля 1916 г. и кончая июлем 1916 г., причем уже в феврале я говорил о попытках Германии соблазнить поляков и о надежде Вильгельма получить полумиллионную армию, когда, вопреки этому, намеренно тормозится дело, и попытка умного и честного министра решить, хотя бы в последнюю минуту, вопрос в благоприятном смысле кончается уходом этого министра и новой отсрочкой, а враг наш, наконец, пользуется нашим промедлением, - то это: глупость или измена? (голоса слева: "Измена"). Выбирайте любое. Последствия те же.

Когда со все большею настойчивостью Дума напоминает, что, надо организовать тыл для успешной борьбы, а власть продолжает твердить, что организовать, - значит организовать революцию, и сознательно предпочитает хаос и дезорганизацию -- что это, глупость или измена? (голос слева: "Измена". Аджемов : "Это глупость". Смех). Мало того. Когда на почве общего недовольства и раздражения власть намеренно занимается вызыванием народных вспышек - потому что участие департамента полиции в последних волнениях на заводах доказано, - так вот, когда намеренно вызываются волнения и беспорядки путем провокации и при том знают, что это может служить мотивом для прекращения войны, - что это делается, сознательно или бессознательно?

Когда в разгар войны "придворная партия" подкапывается под единственного человека, создавшего себе репутацию честного у союзников (шум) и когда он заменяется лицом, о котором можно сказать все, что я сказал раньше, то это... (Марков 2-й : "А ваша речь - глупость или измена?"). Моя речь - есть заслуга перед родиной, которой вы не сделаете. Нет господа, воля ваша, уж слишком много глупости. (Замысловский: "Вот это верно".) Как будто трудно объяснить все это только одною глупостью.

Нельзя поэтому и население обвинять, если оно приходит к такому выводу, который я прочитал в заявлении председателей губернских управ. Вы должны понимать и то, почему у нас сегодня не раздается никакой другой речи, кроме той, которую я уже сказал: добивайтесь ухода этого правительства. Вы спрашиваете, как же мы начнем бороться во время войны? Да ведь, господа, только во время войны они и опасны. Они для войны опасны: именно потому-то во время войны и во имя войны, во имя того самого, что нас заставило объединиться, мы с ними теперь боремся. (Голоса слева: "Браво". Аплодисменты.)

Мы имеем много, очень много отдельных причин быть недовольными правительством. Если у нас будет время, мы их скажем. И все частные причины сводятся к одной этой: неспособность и злонамеренность данного состава правительства (Голоса слева: "Правильно").
Это наше главное зло, победа над которым будет равносильна выигрышу всей кампании. (Голоса слева: "Верно!".) Поэтому, господа, во имя миллионов жертв и потоков пролитой крови, во имя достижения наших национальных интересов, во имя нашей ответственности перед всем народом, который нас сюда послал, мы будем бороться, пока не добьемся той настоящей ответственности правительства, которая определяется тремя признаками нашей общей декларации: одинаковое понимание, членами кабинета ближайших задач текущего момента, их сознательная готовность выполнить программу большинства Государственной Думы и их обязанность опираться не только при выполнении этой программы, но и во всей их деятельности на большинство Государственной Думы.
Кабинет, не удовлетворяющий этим признакам, не заслуживает доверия Государственной Думы и должен уйти: (Шумные аплодисменты)".

Примечания:

Андроников Михаил Михайлович (1875-1919), князь, в 1896 г. причислен к Министерству внутренних дел; в 1914 г. уволен со службы в связи с ее непосещением и назначен чиновником особых поручений при обер-прокуроре Синода, где числился до 1917 г. Аферист и мошенник, пытался использовать в своих махинациях Григория Распутина, который его уличил и с позором изгнал, а в декабре 1916 года даже способствовал его высылке из Петрограда.

Резанов А.С. Штурмовой сигнал П.Н. Милюкова. Париж, 1924. С. 45-61. Даты: 1916

Психология духовных кризисов: потеря веры или переосмысление религиозного опыта

Мне хотелось бы в качестве минимальной цели немного воодушевить здесь присутствующих по поводу духовных кризисов. Что это тяжело, это больно, раз есть эти переживания. Но без этого никак нельзя. И это дает по большому счету возможность приобретать все то, о чем говорилось во всех предыдущих выступлениях. Потому что кризис – это возможность . Все, что вообще у нас есть, развивается при помощи кризисов: наша личность, отношения с другими людьми, наше мировоззрение. То есть кризис – это возможность за короткое время получить качественный скачок, получить радикальные изменения. Только это дает нам шанс перейти на более высокую ступень развития. Но гарантии не дает. И, собственно, в каждом кризисе у нас есть опасность вместо того, чтобы пережить его и подняться, либо зависнуть в своих переживаниях, либо провалиться в бездну отчаяния.

Польза кризиса

Чем полезен кризис? Во-первых, это самый лучший и самый быстрый способ разрушить установки, привычки, ограничивающие наше развитие. В кризисе всегда какая-то часть нас умирает. Это такая маленькая смерть. Но умирает то, что уже мешало, умирает то, что уже отжило. Кризис повышает осознанность. Подталкивает нас к выбору жизненных стратегий. Многие люди с трудом делают выборы, откладывая их на потом, или перекладывая на кого-то ответственность. Но иногда в нашей жизни бывают ситуации, когда уклониться нам никак нельзя.

И, наконец, кризисы не возникают просто так. Им предшествует долгий скрытый период, когда у нас нарастают внутренние конфликты, которые мы стараемся не осознавать, не замечать, не сознаваться в них даже самим себе, скрывать их от окружающих. И в какой-то момент, когда этот конфликт становится невыносимым, как нам кажется, все рушится, земля под ногами зашаталась, непонятно, чему в этой жизни доверять, может быть, все, во что мы верили, кажется нам неправдой. Но после этого периода растерянности, страдания, иногда даже отчаяния, мы обнаруживаем, что конфликт, к которому нас кризис привел, в процессе переживания разрешился. То есть это, как гроза. Нагнетается-нагнетается, и вот: гром, молния, и потом воздух чист и свеж.

Кризисов бывает много разных. Бывают возрастные, бывают личностные. В чем же особенность духовного кризиса? Во-первых, он посягает на саму основу нашего бытия. То есть мы теряем свою мировоззренческую основу. Мы перестаем понимать смысл жизни. Не могу сказать, что мы его понимали до этого, но в спокойные периоды нашей жизни у нас есть все-таки некое ощущение цели, смысла, которое в моменты духовных кризисов кажется нам неправдой. Иногда оно неправдой и оказывается. Иногда это проявление отчаяния и кризис просто помогает нам очистить наше понимание от всей шелухи, мусора, предрассудков, чужих или собственных нелепых мнений, которые затмили наш смысл так, что он перестал нас вдохновлять.

Особенности духовного кризиса. Кадр из презентации

В духовном кризисе приостанавливается наша духовная жизнь. Мы чувствуем повреждение процессов духовного поиска, у нас возникает ощущение, что мы куда-то шли-шли-шли, и вдруг дорога исчезла. Или там, на палубу вышел, а палубы нет. Но это помогает нам собраться, помогает нам быть более бдительными, помогает нам более трезво посмотреть, прежде всего, на самих себя и на окружающую реальность. И эта приостановка бывает очень полезна для того, чтобы исправить свои пути. Ну и наконец, особенность духовного кризиса верующего человека: если кризис переживает человек верующий, весь его предыдущий религиозный опыт обесценивается. Подчеркиваю, мы говорим об одном аспекте этой обширной темы: духовные кризисы тех, кто ощущает себя верующими, и именно христианами. Потому что какие-то духовные кризисы переживают эзотерики, какие-то духовные кризисы переживают люди с неопределенным представлением о том, что есть некая «высшая сила», но давайте будем говорить о том, что объединяет нас с вами.

И этот кризис приводит к отказу вообще от каких бы то ни было религиозных практик, иногда приводит к их переосмыслению.

Последствия кризиса

Как только мы теряем почву под ногами, как только наше мировоззрение рухнуло, из-под него вырывается экзистенциальная тревога. То есть четыре самых сильных страха нашего существования – это смерть, свобода, одиночество и бессмысленность подкарауливают нас всегда. И, собственно говоря, тот ужас, который в совокупности создается, когда мы оказываемся с ним лицом к лицу, побуждает нас быстренько искать новые смыслы.

Чему они противостоят? Смерть оспаривает наше желание быть. То есть иррациональный страх небытия подрывает саму основу нашего существования, делая его ненадежным, делая его случайным. И непонятно, то ли он есть, то ли нас уже нет.

Свобода. Ну, всегда говорится: «Свобода — это так замечательно, к свободе надо стремиться». Почему же это страх? Потому что всем нам необходима хоть какая-то предсказуемость мира. Всем нам необходима структура. И большую часть жизни мы живем с ощущением, например, если мы верующие люди, что Господь мудро создал этот мир, что Промысл Божий о нас так или иначе нас ведет, понимаем мы его или не понимаем, что мы в этом мире, во-первых, отвечаем не за все, а во-вторых, мы являемся частью некоего Великого Плана, некоего большего целого. Но когда мы чувствуем экзистенциальный страх свободы, тут как раз возникает ощущение, что нет никакой структуры, что мы идем, как по канату над пропастью, и все, что с нами случится, зависит только от нас. И мера ответственности может оказаться непосильной.

Одиночество в экзистенциальном смысле – это чувство собственной изоляции. Мы одинокими рождаемся и одинокими уходим из этого мира. В обычные периоды нашей жизни мы это закрываем потребностью контакта, потребностью в защите, в привязанности, в принадлежности к чему-то большему. Но в кризисные моменты нашего существования мы чувствуем, что на самом деле между нами и ужасом бытия, когда там нет Бога, там нет ничего. Мы оказываемся наедине с бездной. Ну и наконец, когда мы теряем прежние духовные смыслы, мы чувствуем полную пустоту жизни, потому что потребность в цели и смысле тоже составляет основу человеческого существования.

Причины кризиса

Почему же с нами это происходит? В каких ситуациях это происходит? Очень распространенная причина – это крушение иллюзий. Прежде всего, иллюзий о себе. Мы часто, я бы сказала, почти все время, и дай нам Бог хотя бы до смерти от этого избавиться, воспринимаем себя мифологически. Мы считаем себя «кем-то». Мы видим в себе возможности, дарования, у нас есть некие притязания. У нас есть определенное ощущение собственной ценности более-менее адекватное, или совсем неадекватное. Но так или иначе какие-то иллюзии о себе всегда накапливаются. И в моменты кризисов весь этот ворох иллюзий разваливается. И мы вынуждены, с одной стороны, собирать себя заново, а с другой стороны — вспоминать о том, кто же мы такие есть на самом деле. А может быть, не вспоминать, а понимать, постепенно осознавать.

Крушение иллюзий о Боге. Нередко образ Бога искажен. То есть мы — вроде бы верующие люди, мы верим в Бога. В какой-то момент может возникнуть ощущение: «А где же мое богообщение? Где же та самая любовь Божия, о которой все рассказывают? Я двадцать лет молюсь в пустоту, я ничего не слышу, мне с той стороны не отвечают. И вообще, неизвестно, есть Бог или нет». Или наоборот: «Я тридцать лет боялся Бога, но вот я понимаю, что один мой поступок ужаснее другого, но, почему же Он меня не поправляет, почему же Он меня не останавливает?». На самом деле в такие моменты нередко человек понимает, что он поклонялся не Богу. Он поклонялся действительно некому идолу, которого придумал, которого он поставил на место Бога. Это страшное переживание, но в духовном смысле оно бывает полезно.

И, наконец, крушение иллюзий о Церкви. Потому что есть ожидание, что мы придем в некое прекрасное место, где все друг друга любят, где уже рай, а практически все разбивается о церковные реалии. И с этим переживанием тоже приходится справляться.

Другой группой причин являются события, существенно изменившие нашу жизнь. Это реальный личностный кризис, который повлек за собой кризис духовный. На первое место я поставила смерть близких, потому что это всегда момент переосмысления собственной жизни тоже. И очень часто, особенно когда смерть близких внезапна, при трагических обстоятельствах, когда умирают дети, люди чувствуют, что всё. Верили они, надеялись, молились, но вся надежда обратилась в прах. Соответственно, всё, что было прежде, обесценилось. Равно как собственная тяжелая болезнь, особенно болезнь, опасная для жизни или неизлечимая, или внезапная инвалидность заставляет человека чувствовать свою хрупкость, уязвимость, и что жизнь устроена совсем не так, как он думает. То есть надо что-то менять. Когда человек теряет дело жизни, когда с ним происходит разные неприятности, связанные с его профессиональным призванием, на этом была основана его самоидентификация, связанная с предыдущим, и вдруг она рухнула. И надо с этим что-то делать. Единственное, что с этим можно делать, это понять: а как теперь жить по-другому, и понять смысл произошедших трагических событий.

Изменение материального уровня, сразу хочу сказать, как в меньшую, так и в большую сторону. Внезапное обнищание и внезапное богатство в равной степени разрушительны для духовной жизни. В равной степени ставят нас перед угрозой духовного кризиса. И отношения с другими людьми. По причине недостатка места я указала только предательство, но на самом деле это и какие-то серьезные обиды, то есть когда наше доверие обмануто самым жесточайшим образом. И это ставит под сомнение наше доверие во всех остальных аспектах нашего бытия, особенно когда действительно все наши упования сосредоточили на чем-то одном, и вдруг это не сработало.

Ну и наконец, иногда бывает так, точнее, это бывает довольно часто, что кризис к нам подкрадывается постепенно. Как та самая лягушка в кипятке, которую положили в холодную воду, медленно нагревали, и, наконец, она сварилась, не заметив того момента, когда надо было выпрыгивать.

Очень часто, если мы говорим о нашей православной среде, причина духовного кризиса, во всяком случае, субъективно так воспринимается, это разного рода негативные явления церковной жизни. Практика не соответствует учению, ожидали одного, получили другое. Это уже не разочарование в церкви, как в неком институте земном, или даже в богочеловеческом организме, это конкретная обида, что вот у нас есть это плохо и то плохо. И поэтому надо отсюда уходить. Причины бывают не только внешние, но и внутренние. То есть ложное понимание духовной жизни. То есть человек выстроил себе некое такое, может быть, авторское православие, может быть, их там целая группа товарищей таких, а может, у них такой духовный учитель. И в какой-то момент становится ясно, что это все было ошибкой, многое было ошибкой. Тут в наибольшей опасности находятся люди с некритичным мышлением и с таким буквализмом веры. Пример: если человек буквально верит в Шестоднев, то, столкнувшись с убедительными для него доказательствами эволюционной теории, он теряет веру полностью. Не в Шестоднев, а он теряет веру совсем. То есть чем жестче наша система убеждений, чем она ригиднее, тем разрушительнее любые удары по этой системе убеждений. Критическое мышление очень защищает от таких прискорбных в духовном смысле обстоятельств.

И, наконец, традиционно, мы об этом скажем чуть позже, но часто говорится: «Если у человека духовный кризис, значит, у него есть нераскаянные грехи», что, с одной стороны, часто именно тем человеком, который в кризисе отвергается, это воспринимается как «сам виноват», но с другой стороны, из святоотеческих творений, да и из собственного опыта зачастую, если мы честно его анализируем, мы знаем, что нередко так оно и бывает. И именно кризис позволяет нам это заметить. Опять же, чем он полезен.

Ну и наконец, системный конфликт, то есть конфликт отношений, конфликт понятий. Любое противостояние со значимыми для нас людьми, или любое противоречие между семьей и верой, между работой и семьей, затяжные противоречия загоняют нас в тупик.

Этапы духовного кризиса

И как же разворачивать процесс переживания духовного кризиса? Как я уже сказала, внутренние противоречия нарастают, но мы изо всех сил стараемся этого не замечать. Но мы этого не замечаем умом. А сердцем мы это чувствуем. То есть эмоциональная нестабильность. Нам становится все хуже, но интуитивно понимая, что вот сейчас зашатались сами основы нашего существования, мы этим изменениям сопротивляемся. Очень часто момент кризиса оттягивается насколько это возможно, и чем больше мы его оттягиваем, тем жестче потом переживание второго этапа именно разрушение мировоззрения, представлений о себе.

Второй этап очень болезненный, потому что максимальное страдание как раз приходится на него. Мы осознали, что нам ничего не удалось удержать, мы осознали, что все, мир никогда не будет прежним, и мы сами никогда не будем прежними. Может быть, в этот момент мы чувствуем, что мы потеряли веру. Или, может быть, мы чувствуем, что веру мы не потеряли, но мы ничего и не знаем ни о себе, ни о Боге, ни об этой жизни. Мы голы и на шатающейся земле, и нам надо как-то из этого выбираться. Поэтому естественно здесь страдания, растерянность, здесь много страха, здесь утрата смысла, и пока еще мы не настолько приняли это состояние, чтобы начать этот смысл искать, это у нас еще впереди.

Но никакое страдание не продолжается вечно, и в какой-то момент наступает пауза, когда мы уже привыкли к тому, что мы оказались в ситуации полной неопределенности в духовном смысле, но понимаем, что раз старые модели не работают, а новые еще не сложились, не созданы, нам надо вообще-то приложить некое волевое усилие для того, чтобы из этого кризиса выходить. То есть мы включаем критическое мышление в данной ситуации по максимуму. Если в данный момент мы способны на молитвенное усилие, соответственно, тоже призываем помощь Божию. Основная задача – поставить правильные вопросы. Это переоценка ценностей. Пусть у нас не будет ответов, главное, чтобы вопросы были правильные. И это нам позволит перейти к переосмыслению и созиданию. То есть когда из обломков нашего прежнего мировоззрения, а может быть, из той пыли, в которую оно превратилось, вдруг выкристаллизовывается новое понимание. Мы видим свет в конце тоннеля, выход из тупика, понимаем, как нам надо менять свой образ действий. Понятно, что эти изменения не мгновенно происходят, но, по крайней мере уже наметилось направление.

Сразу хочу сказать, что автоматически этот процесс не происходит. При патологическом переживании духовного кризиса можно зависнуть на каждой из этих стадий, включая первую. То есть если вдруг кто-то из вас сейчас сидит и думает: «Ну, слава Богу, в моей жизни не было никогда никаких духовных кризисов», знаете, у меня для вас плохая новость. Значит, вы неизвестно сколько лет пребываете в состоянии нарастания внутренних противоречий и сопротивления изменениям. Потому что даже если мы вспомним аскетику, что при духовной жизни сначала благодать нам дается, потом мы ее теряем, а потом, пройдя трудный путь, и обретя смирение, мы ее возвращаем. У кого-то на это уходит вся жизнь, но по большому счету тоже описывается ситуация духовного кризиса.

Ну и по опыту многих из нас, мы можем этот цикл в своей жизни повторять неоднократно. То есть в какой-то момент мы чувствуем, что эту благодать мы уже вернули, а потом опять мы ее теряем, расслабившись. И потом, когда у человека есть некий опыт, ему хотя бы не страшно. Он знает, что это разрушение мировоззрения не является необратимым, что это наступил период такого переформатирования собственной личности, избавление от всего лишнего.

Как помочь человеку в кризисе

И как же человеку помочь в переживании духовного кризиса? Слава Богу, на самом деле в этом мире мы не одни. Даже если мы остро чувствуем экзистенциальное одиночество, высока вероятность, что рядом с нами есть наши близкие, есть собратья и сестры, конечно же. Есть пастыри. И редко так бывает, чтобы совсем у всех совпало состояние кризиса в один и тот же момент. Кто-то чувствует себя более устойчиво, именно в этот момент. Я не говорю, что он прав. Мы до конца никогда не знаем, кто прав, кто не прав. Мы все знаем какую-то правду, никто из нас не знает истину. Но эмоциональная устойчивость помогает человека в кризисном состоянии просто поддержать, потому что все, что мы можем дать человеку, это немножко ресурсов для того, чтобы справиться с экзистенциальными угрозами. Чтобы он не чувствовал себя одиноким, чтобы он не чувствовал себя потерянным. Чтобы он чувствовал элементарно, что тот есть рядом, кто (неразб.). То есть эмоциональная поддержка, принятие на первом месте. Потому что слова в этот момент будут пониматься трудно, или вы будете говорить одни и те же слова, вкладывая в них разные смыслы.

Второе. Поддержите его рефлексию, помогите ему выбраться из состояния полного краха к попыткам нащупывать выход из тупика. Тут очень важно выслушивать, беседовать, делиться каким-то своим опытом, но делать это не назидательно, а максимально недирективно. Любое давление в этот момент вгоняет человека в еще более жесткий кризис. Можно обсуждать (неразб.), но к пониманию можно предлагать какие-то свои идеи. Но эти идеи не должны звучать так: «Ну, у меня такое было, я тоже так же сомневался». То есть не обесценивать его страдания, не обесценивать его мысли, не обесценивать его интуицию. Потому что вы не можете знать, насколько для него это важно, насколько для него это больно. Соответственно, когда мы сами оказываемся в духовном кризисе, нам хочется куда-нибудь забиться и это переждать. Но стараемся все-таки не забывать, что мы на этом свете не одни, и не отказываться от помощи, поддержки тех, кто рядом, а это не так просто – найти в себе силы за ней обратиться. И я уже слегка забежала вперед.

А как нам помешать человеку выйти из кризиса? Ну, во-первых, начать его осуждать. Обвинять в бездуховности, говорить ему: «Сам виноват», «Это тебе все по грехам», «Да это потому что ты такой-то и такой-то». Очень вредно называть единственно верное мнение. Не важно, он оказался в этом кризисе именно от этого мнения, или от какого-то другого, потому что в этом состоянии человек как никогда остро понимает, что все мнения субъективны. Он это просто кожей чувствует. Вот это ощущение нестабильности как раз заставляет очень-очень критически прислушиваться к любым безапелляционно высказываемым мнениям.

Отказ от общения, отчуждение. Сказать: «Ну ладно, ты там со своими сомнениями разберешься, тогда приходи. Мне тяжело с тобой разговаривать». Все, вы его толкнули в одиночество.

Пути выхода из кризиса

Понятно, что выходов из духовного кризиса, этого переосмысления и переоценки ценностей, и итогового нового мировоззрения, пожалуй, может быть три варианта.

Во-первых, как хороший вариант, если кризис связан с нашей верой, мы можем переосмыслить традицию, мы можем переосмыслить свои убеждения, мы можем избавиться от всего наносного, от всего лишнего, от всего суеверного, от предрассудков, от сомнительных, пусть даже распространенных мнений. И по большому счету, укрепить свою веру. Прийти к более глубокой, более искренней вере.

Второй путь – это расцерковление. Человек отказывается от религиозной практики, не отказываясь от веры. Например, он начинает (неразб.) и искать альтернативные пути.

Ну и наконец, вариант самый жесткий. Это полное разочарование, потеря веры. Как в мягком варианте: «Я – агностик, и думать об этом не хочу», так и в варианте такого воинствующего невротического атеизма. Как человек посвящал себя религии, так и с той же страстью посвящает себя борьбе с религией годами.

Почему же так происходит? А происходит так потому, что обычная, сложившаяся уже церковная традиция построена на действиях, препятствующих выходу из кризиса. Человек, который открыто высказывает свои сомнения, или высказывает какие-то альтернативные идеи, начинает интересоваться чем-то не совсем соответствующим церковному пониманию, первое, с чем он встречается, это осуждение. Дальше его пытаются либо перевоспитать, либо сразу анафематствуют. И фактически, люди, которые действуют в такой парадигме, подталкивают тех, кто оказался в кризисе к самому жесткому варианту выхода из кризиса. Особенно в тех случаях, когда критическое мышление до этого не было сформировано, и это так сказать, первые шаги критически переосмыслить. То есть первые шаги в духовной трезвости, если говорить в духовных категориях.

А во-вторых, они подталкивают и самих себя к тому, чтобы еще жестче сопротивляться изменениям. То есть фактически они препятствуют собственному пониманию, собственному осознанию. То есть у того, кто попал в кризис, шанс есть. Да, пусть через мучения, но прийти к какому-то более глубокому пониманию, и в итоге, к более глубокой вере. Потому что ни одно наше духовное состояние, пока мы живы, не является окончательным.

Как изменить духовную практику в Церкви, чтобы помогать людям выйти из кризиса?

И поскольку времени у нас совсем не осталось, вопрос. Но это, скорее, к размышлению. Как вы думаете, мы с вами как члены Церкви могли бы эту ситуацию изменить для того, чтобы духовный кризис в нашей с вами Православной Церкви был (неразб.). Для каждого из нас, поскольку каждый из нас периодически в нем оказывается. Он может быть очень сильным, он может быть сглаженным, но, тем не менее, это происходит. Чтобы духовный кризис был для нас не риском в искушение нашей веры, а поводом для того, чтобы близкие нас в этом состоянии поддержали, укрепили, и чтобы это действительно послужило в конечном итоге укреплению нашей веры. Но, вы знаете, поскольку времени нет, я этот вопрос задам нашим уважаемым владыкам, поскольку именно от «князей Церкви» мы ждем указаний, как нами изменить нашу церковную практику для того, чтобы люди, оказавшиеся в духовном кризисе, получали не осуждение и выталкивание и подталкивание их к уходу, к разрушению веры, а поддержку, которая бы им помогла переосмыслить все и свою веру углубить?

Епископ: Наталья Станиславовна, основной пафос ее выступления был направлен на то, чтобы помощь была прежде всего от церкви. Чтобы церковь изменилась. Я так понял из ее выступления.

Вопрос был, как мы, каждый из нас как член Церкви…

(неразб.)

Епископ: Первый вариант, который мне приходит в голову, — это самому начать, с самого человека, который таким кризисам подвержен. Потому что сразу образовать так всех священнослужителей, всех мирян, которые в церкви у нас есть, чтобы они понимали, что у каждого человека обязательно бывают кризисы, что они имеют вот такой вид, они имеют вот такое проявление, что вот таким образом можно человеку помочь… Такой, скажем, ликбез сделать, да еще (неразб.), чтобы они какие-то навыки практические получили, начиная с епископов, заканчивая людьми церковными… (неразб.)

Так вот, первое, на мой взгляд, что можно сделать (неразб.), это самому человеку очень хорошо понять, что с ним происходит, что с ним может происходить. Начни с себя (неразб.). Ты виноват, в том, что с тобой происходит, ты сам в этом виноват (неразб.).

Есть объективные какие-то законы состояния человеческой души. Есть объективные этапы его церковного пути. Чтобы здесь не споткнуться, (неразб.) нужно просто их знать.

Потом, вы знаете, мне кажется, что основная техника безопасности (неразб.) и личный мой опыт, и опыт тех людей, с которыми я соприкасался, нужно очень хорошо понимать, что такое Церковь, и для чего ты туда пришел. Я в своей жизни в Церкви встречался с очень разными людьми, очень. И с разными ситуациями (неразб.). Но ни разу, никогда в жизни никакая ситуация, никакая не заставила меня усомниться, что то, что я в Церкви нахожусь – это правильно, что я правильный путь избрал. Может, я такой упертый, упрямый… Я упрямый. (неразб.) Я прекрасно понимаю, что Церковь мне может дать спасение, в Церкви для этого есть все. Мне ничего не мешает спастись. В Церкви есть таинства, в Церкви есть богослужения, в Церкви есть творения святых отцов. Если тебе нужно личное общение, я могу тебе (неразб.).

Все, что встречается против этого, на меня никогда не производило никакого впечатления. Потому что я знал, что это не в Церкви, а вне Церкви (неразб.) меня это мало касалось. Нет-нет, касалось! Конечно, касалось! Я должен был это преодолевать, бороться как-то, что-то там делать для того, чтобы как-то обойти, особенно, когда архиереем был, потому что (неразб.) обязан был как-то справляться с этим. Наталья Станиславовна уже много лет со мной контакт поддерживает, и знает, о чем я говорю. Но как-то никакого абсолютно воздействия в плане колебаний, на меня это не оказало. Вот есть Церковь, и я (неразб.). Все остальное (неразб.) Вот, понимаете, как-то так. Мне ничего в Церкви не мешает спастись. Абсолютно ничего. Поэтому мне кажется. первое – знания человека. Человек должен знать, что у него есть такие периоды, должен знать, как они проявляются, должен знать, как (неразб.). Потому что предупрежден – значит вооружен. И второе, не путать то, что не есть Церковь и Церковью. Да, батюшка встретился, поп-пьяница. Но это не значит, что Бог (неразб.).

Это не значит, что Церкви нет, что из нее надо уходить. Не общайся с этими людьми! Не ходи в этот храм, если вдруг он тебе чем-то не понравился.

Н.С.: Владыка, извините, но некоторые под «не общайся с этими людьми» понимают, например: «уходи из этой церкви в какую-нибудь другую». «Не общайся со всеми этими людьми, это ложная церковь, а где-то там…».

Епископ: Для того чтобы сделать такой вывод, нужно пообщаться со всеми православными людьми всей Русской Православной Церкви, убедиться, что все они – вот такие. Тогда — уходи. Нужно со всеми пообщаться, вплоть до Святейшего Патриарха. И увидеть, что все они такие – тогда уходи. С кем же общаться тогда? Но я бы и в этом случае остался.

Н.С.: От себя могу добавить, что у меня были очень жесткие периоды сомнений, но я себя утешала этой известной историей Боккаччо про то, как еврей крестился, что «раз все так плохо, а все равно церковь растет и укрепляется, значит, Дух Святой ее поддерживает».

Епископ: Наверное, и так можно себя утешить.

И пять минут вопросов. Потом надо будет уже уходить, кончается наше время в этом зале.

Я вспомню свой опыт хождения в церковь. Я в Мурманской области был на службе, и не было священника, чтобы меня научить, и я стал читать книги православные. И вот, пришел потом я (неразб.) приехал в Омск, и захожу в церковь, чтобы подать записку. И слышу, мне советуют: «Ты к этому батюшке записку подавай, а к этому не подавай». Я удивился: при чем здесь батюшка вообще? Я же Богу записки подаю! Может быть, батюшка даже не прочитает эти записки, но Бог-то видит, что я эти записки хотел подать, Он и прочитает. Бог не такой, чтобы зависеть от священника. И в этом смысле как раз и не возникало каких-то… Ну, я не видел каких-то сверхъестественных людей, и более того, как священник исповедую больше двадцати лет, и будучи духовником епархии, исповедовал священников, и никаких иллюзий по поводу жизни священников у меня не возникало. Но я никогда не переставал… Я смотрел всегда вверх, и (неразб.) бесовские нападения, проявления… Но у меня никогда не возникало (неразб.) трепета, благоговения, или радости общения с этой душой грешной, которой хочется очиститься от греха, хочется соединиться с Богом, она барахтается, всплывает, тонет, опять всплывает… Вот это поразительная жажда души к Богу, хоть священников немощных, хоть прихожан немощных, это некое таинство.

Ну и о кризисе если говорить, то Достоевский коротко и просто сказал, что «дьявол с Богом борются, а поле битвы – сердце человеческое». Вот женщина приводила пример, это обыкновенный случай так называемых «хульных помыслов». Когда человек (неразб.) к Богородице, к кому-то еще. Это просто хульные помыслы. Поэтому, как на огороде сорняки полем, а хорошее растение оставляем. Ну и Церковь – это воинство, Церковь – это врачебница, где постоянно с болезнями борются. Церковь – это школа, где приобретая знания, борются с неграмотностью. Поэтому само по себе явление кризиса, упаси Боже нас предполагать, что есть такие кризисы, которые нельзя человеку победить! Это уже хула на Духа Святаго, и хула на самого человека. Это ни знание Бога, ни знание человека. В этом хотелось бы остаться, чтобы кризисы у нас понимали, как крестьяне видят сорняки…

Н.С.: Владыка, я бы хотела, чтобы кризис воспринимали не как сорняки, а как возможность, испытание, данное нам для роста.

Подписывайтесь на канал Предание.ру в Telegram , чтобы не пропускать интересные новости и статьи!